Запах соли, крики птиц

Патрик вывел на экран компьютера список владельцев собак и снова его тщательно просмотрел. Он уже проинформировал Мартина и Мельберга о том, что им с Йостой удалось узнать на острове, и попросил Мартина позвонить в Уддеваллу и поторопить со сведениями о близнецах. Никаких других зацепок для дальнейших действий у них на данный момент не имелось. Он получил доступ ко всем документам, касающимся ДТП, в котором Эльса Форселль убила Сигрид Янссон, но не обнаружил в них никакого нового следа.

— Как продвигается дело? — спросил Йоста, заглядывая в дверь.

— Паршиво, — ответил Патрик, отбросив ручку. — Пока мы не узнаем что-нибудь новое о детях, будем топтаться на месте. — Он вздохнул, запустил руки в волосы, а затем сцепил их на затылке.

— Я могу чем-нибудь помочь? — робко поинтересовался Йоста.

Патрик посмотрел на него недоверчиво: не часто случалось, чтобы Йоста приходил просить задание. Патрик на минуту задумался.

— Мне кажется, будто я просмотрел список владельцев собак уже сотню раз. Но никакой привязки к нашему делу так и не нашел. Может, проверишь еще разок? — Патрик бросил Йосте дискету, и тот ловко ее поймал.

— Конечно.

Через пять минут Йоста вернулся с озадаченным выражением лица.

— Ты что, случайно стер одну строку? — спросил он, укоризненно глядя на Патрика.

— Стер? Нет, как это?

— Потому что когда я составлял список, там было сто шестьдесят имен. А теперь их только сто пятьдесят девять.

— Спроси у Анники, ведь это она соединяла имена с адресами. Может, она случайно одно удалила?

— Хм, — скептически произнес Йоста и пошел к Аннике. Патрик встал и отправился следом.

— Сейчас проверю, — сказала Анника и принялась искать таблицу у себя в компьютере. — Мне тоже кажется, что строк было сто шестьдесят. Такая симпатичная круглая цифра. — Она стала перебирать папки, пока не нашла то, что искала.

— Ага, сто шестьдесят, — сказала она, поворачиваясь к Патрику с Йостой.

— Тогда я ничего не понимаю, — удивился Йоста и посмотрел на дискету, которую держал в руке.

Анника взяла дискету, вставила ее в компьютер, открыла документ и выложила его рядом со своей таблицей, чтобы они смогли сравнить. Когда появилось недостающее на дискете имя, Патрик почувствовал, что у него в голове что-то щелкнуло. Он развернулся, помчался по коридору к себе в кабинет и встал перед картой Швеции. Потом принялся одну за другой рассматривать булавки, отмечавшие места проживания жертв, и то, что до сих пор представлялось ему неясным рисунком, стало проступать все отчетливее. Йоста с Анникой, в недоумении последовавшие за ним, совершенно растерялись, увидев, что Патрик выгребает бумаги из ящика письменного стола.

— Что ты ищешь? — спросил Йоста, но Патрик не ответил.

Бумаги вылетали одна за другой и ровным ковром распространялись по полу. В последнем ящике он обнаружил то, что искал. Выпрямившись, он с напряженным выражением лица принялся читать документ, периодически вкалывая в карту новые булавки. Медленно, но уверенно у каждого выделенного места возле старой булавки стала появляться новая. Закончив, Патрик обернулся.

— Теперь я знаю.

В конце концов Дан сделал первый шаг — связался с маклером. Фирма, в которую он обратился, располагалась на противоположной стороне улицы, и он решил позвонить по номеру, который ежедневно видел из окна кухни. Стоило только запустить колесо, как все покатилось на удивление легко. Снявший трубку парень сказал, что может сразу прийти посмотреть дом. Дану это идеально подходило, поскольку ему не хотелось лишних проволочек.

Продажа дома представлялась ему теперь делом уже не столь тягостным. В результате бесед с Анной и ее рассказов обо всех ужасах, которые ей довелось пережить с Лукасом, его попытки цепляться за дом стали, по правде говоря, казаться довольно… смешными. Какая разница, где он живет? Главное, чтобы дочери приходили его навещать. Чтобы он мог обнимать их, иногда утыкаться носом им в затылки и слушать их рассказы о прошедшем дне. Остальное не играет никакой роли. Возврат к семейной жизни с Перниллой исключен — это Дан понимал уже давно, но не был готов разбираться с последствиями. Теперь же настало время решительных перемен. У Перниллы своя жизнь, у него — своя. Он лишь надеялся, что они когда-нибудь опять сумеют достичь той дружбы, на которой в былые времена строился их брак.