Запах стекла

— Ну да, я слышал, как ты наяву обсуждал что-то с историком. Тем самым, которому трамвай отрезал ноги.

— Не-е. Маневр выдумал я сам.

— Ну да ладно. Игорем займешься? Мне бы хотелось, чтобы он потихоньку начал привыкать к различным реальностям, перед тем, как толком сотворит собственную.

— Ясное дело. — Игорь при этом хлопнул ровесника по спине. Гиря спросил у него: — Ты кем желаешь командовать? Кавалерия тебя интересует?

— Скорее уж авиация, — неуверенно ответил новичок.

— Тогда забили. Есть тут у меня одна американская эскадра бипланов. — Он дал знак дежурному офицеру. — Бог послал нам выдающегося эксперта по воздушным боям. Доставьте его на аэродром и выделите ему личный самолет.

— Слушаюсь!

— А если я убьюсь? — вырвалось у ошеломленного Игоря.

— Ну что же, будешь мертвым, — пожал Гиря плечами.

Ружицкий остановил его жестом.

— В этом случае ты проснешься. После этого попытайся заснуть еще раз, а я проведу тебя сюда снова. Понятное дело, если ты захочешь. Ведь существует очень много миров, где в течение целого дня стреляют гораздо меньше. Пациентов у меня много.

— Черт, наверно, я предпочел бы танк.

— Тогда придется подождать всего лишь пару десятков лет. Буквально один моментик. Для Гудериана я тоже готовлю чертовски неприятную неожиданность.

Ружицкий предпочел не догадываться, какого рода танк встанет на пути немецкого генерала, и с чем придется сражаться мессерам. Он уже успел познакомиться с придумками Гири, будучи как-то свидетелем сцены, когда Брут взывал к небесам в безграничном изумлении: «А это чего такое?». Бедняга никак не мог вонзить стилет в кевларовый жилет Юлия Цезаря[77].

Когда уже они остались одни (если не считать штабных офицеров), Гиря сразу же сделался серьезным.

— Сюда кто-то пытался вломиться, — буркнул он.

От удивления Ружицкий даже вздрогнул.

— Сюда? В твой сон? Но ведь это же невозможно.

— И я же об этом.

— Погоди, а может это та новенькая девчонка, Оля? Она на многое чего способна.

— Нет, с Олей мы уже договорились в яви. Мы даже уговорились, что она будет командовать обороной Москвы, когда я буду ее захватывать.

Ружицкий наморщил брови. Из кармана мундира он вынул золотой портсигар и какое-то время игрался ним.

— И как это выглядело?

— Ну, ведь здесь не может сниться ничего такого, чего бы я не хотел видеть во сне. — Гиря подал Ружицкому огонь. — Но у меня сложилось такое впечатление, что кто-то очень хотел сюда проникнуть. Что он манипулирует моим телом в яви.

— Что?

— В яви.

— Господи! В каждой палате имеются камеры. Ни у кого нет возможности к тебе даже прикоснуться.

— Пан доктор. Там, наяву, я парализован, так что никакого прикосновения почувствовать не могу. Кто-то желал войти в мой сон, манипулируя моим разумом.

Ружицкий глубоко затянулся. Ему вспомнился вопрос Оли: «А можно ли в ком-то остаться, когда тот проснется». Он выкинул сигарету и инстинктивно застегнул карман мундира.

— Ну ладно. Тогда я отсюда исчезаю, чтобы все хорошенько проверить.

* * *

На Ханке был мундир защитного цвета, лицо разрисовано зелеными полосами. Выглядела она просто прелестно. Оля же надела индейскую корону из перьев, на ее лице тоже была боевая раскраска, в руках она сжимала автомат. Обе радостно лыбились.

— Господи Иисусе! — Похоже, что в его собственном сне глаза Ружицкого вылезли из орбит. — Да что здесь такое происходит?

— Была попытка взлома. Объявлена мобилизация. — Ханка указала пальцем на солдат, укладывающих мешки с песком на побережье яхтенной марины.

— Взлом? В мой сон?! В убежище?!

Оля мотнула головой.

— В рай, — буркнула она. — Попросту Адам договорился с Евой, и они устроили грандиозный камбэк.

Ружицкий налил себе коньяку. Несколько минут он наблюдал за солдатами в порту. Те не были похожи ни на перепуганных, ни на нервничающих. Сверху все это, скорее всего, походило на веселье по причине неожиданных учений. Таа-ак… В рай невозможно вломиться. И все же кто-то предпринял попытку. А то, что он видел, это самая банальная обратная связь. Действия этого неизвестного были восприняты защитными механизмами как попытка нападения. Интересно, какого же? Ружицкий включил телевизор. Горели какие-то дома, где-то на совершенно ином континенте. Понятно. Обычная нарезка из его собственной памяти. Террористы. Самая обычная обратная связь. Правда, совершенно глупая, если учесть, чем занимались солдаты внизу. Он обернулся и глянул на свою театральную армию. Обе девицы вытянулись по стойке смирно, приложив руки к пустым головам.

— Так как, идем воевать? — надменным тоном спросила Оля.

— Ясное дело. Сейчас сварганю какой-нибудь танк.

— Но я же говорю про настоящую войну. Ты же знаешь, кто это делает.

Ружицкий на минуту задумался.

— Тот бандит, которого привела в институт[78] полиция?