Запах цветущего кедра

После такого нравоучения Стюарт словно вырос в глазах Колюжного. И в самом деле, он как-то стереотипно мыслил, воспринимая колоритную фигуру, обряженную во френч, как недоразумение; этот человек с хорошо поставленным голосом и какой-то необычной логикой вполне мог быть правнуком офицера жандармерии и успешным бизнесменом. Борода и буйные волосья, наполовину закрывающие лицо, скорее, некий обязательный клубный антураж. Вон и завсегдатай сборищ, учёный эксперт в области космонавтики, отрастил такую гриву и бороду, что сразу не узнать.

Как бы там ни было, но заговорить, очаровать, заставить себя слушать больше сотни человек, и не уличную толпу, а явно образованных, начитанных, продвинутых хотя бы в области доморощенной философии, — тут надо обладать определённым талантом. Конечно, эти люди и пришли сюда с желанием, чтоб их очаровали, ввели в транс. Ещё после первого похода в клуб Колюжный посчитал, что скучающие богатые барышни, домохозяйки и студентки собираются вместе от острого приступа иммунодефицита, только не в организме — в душе, в этой бесплотной субстанции. Грубо говоря, от смертной тоски обеспечённого существования, когда всё есть, или, напротив, ничего нет, но в любом случае жизнь не в радость, когда послушать некого и посудачить не с кем.

Вячеслав сам через это проходил, когда вернулся из Англии, но своеобразным способом: напрочь лишил себя свободного времени, занялся дорогим экстримом, сплавом по горным рекам, дайвингом, горными зимними маршрутами на снегоходах. Даже прыгал с парашютом и мыслил освоить пилотирование легкомоторной авиатехники. То есть умышленно ввергал себя в состояние преодоления барьеров, дабы обрести ощущение собственной воли, быть самим собой, избавиться от стереотипов поведения в организованной среде. И в экспедицию на Карагач собрался не раздумывая, чтоб разогнать застой крови, мгновенно возникающий в этой среде, принять дозу омолаживающего чувства, адреналина, выработанного собственным сердцем, а не испитого из банки с энергетиком. Вот и сейчас он почувствовал, как начинает увлекаться тем, на что ещё недавно смотрел свысока, и испытывал один интерес — найти неуловимого, фантомного Сорокина, выполнить поручения Станислава Ивановича.

Между тем Стюарт, соответствуя псевдониму, сохранял королевское спокойствие и продолжал излагать откровения пророчицы, но уже по иному вопросу — сыроедению, которое логично вытекало из вегетарианства. Причём он и его исповедальница (так Сорокин называл свой источник истин) не ругали мясоедов, не предавали анафеме, не называли живодёрами и трупоедами, они констатировали факты, облекая их в образную форму. И создавалось впечатление, что живущая в сибирской тайге женщина преклонного возраста, попросту — философствующая старуха, однако в юном образе, как минимум, имеет медицинское образование, поскольку, цитируя её, Сорокин употреблял специфические термины. Например, исповедальница всё время оперировала словами « энергия» и «энергетика», а что стоил её постулат, что, мол, любовь имеет такую же фотонную структуру, как и свет!

Кстати, то же самое встречалось и в книге, некоторые обороты и словечки вообще коробили, будто бы взятые из учебника по биохимии, физике или астрономии. По разумению Вячеслава, неграмотная лесная красавица без определённого возраста, всю жизнь прожившая в тайге, каковой и представлялась пророчица, должна бы говорить иным языком, соответствующим её опыту и образу жизни. А тут кроет терминами, как будто бы только что выскочила из студенческой аудитории или вот с такого семинара.

Горький опыт общения с несчастными учёными оставил и памяти глубокий критично-недоверчивый шрам и привычку всё подвергать сомнению.

Однако тут из уст сибирского шотландца прозвучал факт, о котором Колюжный никогда не думал, но, услышав, сразу почему-то поверил. И снова усомнился, что перед ним настоящий Сорокин, прикрытый волосами и псевдонимом: слишком уж различались подходы к теме и аргументация от тех, что излагались в книжке. Скорее всего, хорошо поставленный голос лектора принадлежал наставнику правнука жандармского ротмистра, причём весьма талантливому, или толкователю, но уж никак не апологету. Этот Стюарт, похоже, снабдил примитивные истины исповедальницы некоей научной базой, обстоятельностью и доказательствами.