Запах цветущего кедра

Отсутствовала она часа три, но даже искать никто не бросился и не спросил, где была. Только пегий сват по-лешачьи хитро глянул и скрючил нос. Женя застала своего Прокошу за тем же делом, за которым оставила. Готовясь похитить присмотренную на прииске отроковицу, «муж» пристроил к своему тесноватому домику светёлку и теперь выстрагивал стены. Огнепальные деревьев в своём кедровнике не трогали, и рубили где-то далеко и сплавляли по воде толстенные брёвна. Потом их раскалывали, возводили стены, настилали полы и потолок: пристройка получалась бело-розовая, сказочная, с гремя окошками и пахла божественно — свежим кедром.

А строил, потому что женщины у огнепальных жили отдельно, на своей половине, куда муж мог входить лишь ночью. Ко всему прочему жён вообще не заставляли работать по хозяйству, и вначале Женя думала, что это по причине медового месяца, потом всё равно придётся готовить пищу, убирать в доме, стирать. Но месяц пролетел — ничего не изменилось! Женя первые две недели просто отсыпалась, и огромный Прокоша за толстой дверью светёлки ходил на цыпочках. Когда она просыпалась и как всегда начинала чихать, «муж» получал сигнал и готовил ей завтрак — обычно ядра кедровых орешков, сваренные в лосином молоке, эдакая божественного вкуса каша. Ему даже не надо было говорить, что такая пища ей нравится; прозорливый, он всё сам видел и готовил. И что больше всего поразило: чтобы накормить одним только завтраком, он часа два сидел и щёлкал орехи, собирая зёрнышки в глиняную плошку!

На обед Прокоша готовил рыбу, обычно нельму, причём настолько вкусно, с приправами из диких трав, что она никак не могла насытиться. А ещё подавал копчёный язык, молодую лосятину с гарниром из медвежьей пучки или ревеня, что-то вроде паштета из костного мозга с перетёртыми луковицами саранок и кореньями. Это не считая такой обыденной и знакомой пищи из тушёных овощей и сдобных свежих хлебцев изо ржи крупного помола. Сладкого тоже было вдосталь, даже медовые самодельные конфеты и что-то вроде щербета с кедровыми орешками. Жене было интересно узнать, что, из чего и как приготовлено, однако Прокоша секретов не выдавал, а только сидел, смотрел, как она ест, и улыбался. Все рецепты она узнавала от жён других погорельцев, которые приходили глянуть на «молодую» и охотно рассказывали и даже учили премудростям кухни молчунов.

Поначалу Женя опасалась спрашивать их, когда же кончится это райское существование и начнётся чистилище. С «мужем» они вообще почти не разговаривали, да и потребности в этом Женя не испытывала, даже когда он ночью приходил на её территорию, вставал на колени перед ложем и начинал осторожно трогать её тело подушечками пальцев, как слепой. Эти прикосновения напоминали мимолётные поцелуи, и сначала она испытывала полудрёму и негу, представляя, что это пришёл Стас, запускала руку ему в бороду, и тело тотчас наполнялось пузыристой страстью, как в первую брачную ночь...

Пришло время, когда надоело вести лежачий или гуляющий образ жизни, и она сама бралась за какую-нибудь работу, но Прокоша молча отстранял её или усаживал в красный угол.

— Сам, — говорил он. — Мне в радость.

И ещё подавал голос, чтоб непременно пожелать здравия, когда она чихала, причём повторить одну и ту же фразу мог хоть двадцать раз подряд. А помнится, мужа этот её чих по утрам начинал раздражать и даже бесить.

Как только Прокоша привёл себе супругу, женщины стали приходить к нему в жилище, и оказалось, что кержацкие жёны, не в пример мужьям, говорливые, весёлые, любопытные и занимаются в скиту лишь тем, что рожают и воспитывают детей. Все они были когда-то похищены в миру совсем юными или, как Женя, взрослыми и почти ни о чём в прошлом не жалели. А иные, уже стареющие тётки, и вовсе были выкуплены из лагеря заключённых! Одно время в зоне на Гнилой Прорве была начальница-хозяйка, которая по уговору с молчунами устраивала смотрины невест и продавала молоденьких воровок и мошенниц. Выбирала таких, которые освобождались, а если отроковица очень уж нравилась кержакам, но срок имела большой, то переводила в «больничку», потом выписывала бумаги о смерти. Вместо лагерного кладбища счастливица попадала в рай земной. Кержаки платили за своих невест соболями, однако хозяйка зоны попала под подозрение и то ли сама села на нары, то ли перевели куда. И опять огнепальные были вынуждены заняться старым промыслом — кражей отроковиц.

У молчунов оказалась беда, с которой они никак не могли справиться. Все погорельцы были родственниками друг другу и не могли брать в жёны своих невест — старики за этим очень строго следили. К тому же, по злому року, у огнепальных рождались в основном мальчики и совсем редко девочки. Некоторые парни лет до сорока не женились, искали себе подходящих невест или вовсе оставались бобылями. Первых встречных они не брали — высматривали себе отроковиц, ярых по духу и смелых, точно угадывали способность к чадородию и сильное материнское начало.