Запасной инстинкт

Он уже почти подошел к кассе, оглядывая пространство из-под седых бровей, но что-то заставило его отшатнуться и выйти на улицу. Это «что-то» не носило конкретной формы, было лишь предчувствием, но оно и на этот раз не обмануло его.

Едва пиджак с оливковым отливом скрылся за высокими дверями вокзала, к кассе подошли двое мужчин солидного возраста из команды Степного и осмотрели всех, кто стоял в очереди за билетами. Они сверили увиденное с фотокарточкой, которую один из них держал в огромной ладони, и покинули территорию вокзала.

Сейчас доктор сидел на железобетонном постаменте, на котором держалась телемачта, и лихорадочно искал возможные пути отступления из города. Временами логичный ход размышлений прерывался вспышками ярости, и тогда воображение отчетливо рисовало лицо Никитина. Шостак дергал головой, пытаясь отогнать ненавистный образ, но он вставал перед ним снова и снова, выводя из себя и мешая думать.

— Ты даже так мне мешаешь, негодяй!.. — хрипел он.

После долгих размышлений, приведших к обоснованному выводу о том, что вскоре ищейки забредут и сюда, врач решил переждать до вечера, скрывшись где-нибудь в частном секторе. Целый квартал деревянных домов, построенных еще в прошлом веке, располагался в соседней низине. И вокзал был рядом, и искать его там вряд ли станут. Шостак огляделся, встал, отряхнул брюки и стал спускаться по траве, в десятке метров от тропинки. Он старался не выходить из зарослей, хоть это и удлиняло путь.

Пустующий дом он нашел быстро. Дверь на крыльце была крест-накрест заколочена нетесаными досками, но это ничуть не мешало. Стекла из окон давно повынимали местные жители. Врач без труда залез на подоконник и спустил ноги на пол. Осторожно, стараясь не хрустеть мусором под ногами, он обошел все три комнаты и кухню. Дом был брошен давно.

Едва Шостак увидел в углу одной из комнат металлическую кровать с панцирной сеткой, он понял, что валится с ног от усталости. Поставив сумку в изголовье, врач без сил опустился рядом и стал медленно расстегивать на ней молнию. Оставалось две ампулы ультракаина и одна с веществом темно-бурого, почти черного цвета.

Он оставил в ладони ампулу анестетика, а две другие положил в карман. Наполнив шприц, доктор закатал рукав рубашки и всадил иглу в плечо, рядом с повязкой.

Через минуту боль ушла, словно ее и не было. Вместо нее появилась слабость. Спать!.. Еще некоторое время Шостак сидел, покачиваясь из стороны в сторону, борясь со слабостью и усталостью, потом положил голову на сумку и уснул.

Отваливаясь на спину, он не слышал, как в кармане раздался хруст. По оливковой материи расплылось пятно от обезболивающего средства. Но ампула с бурой жидкостью была цела и невредима.

Глава 25

После схватки в подвале, к своему и всеобщему удивлению, Черников стал поправляться. Он ел как мини-завод по переработке пищи, управлялся и с больничными обедами, и с доппайком в виде продуктов, которые ежедневно приносила Таня Никитина.

Вскоре у него появился еще один источник калорий и хорошего настроения. Неделю назад в палате появилась, задыхаясь от смущения, та самая девчушка, с которой Черников познакомился во время исторического штурма психиатрической лечебницы. На ее плечи был накинут белый халат, слишком большой для этой особы. Она пришла и не исчезла.

Теперь девушка ежедневно приходила к Сергею, и в глазах ее светилось уже не смущение, а радость. Впрочем, она скрывала ее так же неумело, как и стыдливость. Они сидели рядом по часу, иногда по два. В такие моменты старожилы палаты старались заняться какими-нибудь делами вне этого помещения. Они играли в домино с обитателями соседнего блока, смотрели, пока не было главврача, последние известия по телевизору или просто курили в туалете.

Возможно, именно с момента появления этой девушки и усилилось желание Черникова поскорее выздороветь и выйти за стены больницы. Сергей оправился уже настолько, что однажды ночью сумел преодолеть все посты, выбраться на улицу и сорвать пяток маленьких астр с клумбы, за которой главный врач больницы приглядывал так же ревностно, как за дочерью на выданье.

Утром он собирался подарить девушке астры, а в обед заявить главврачу о готовности к выписке. Черников и на самом деле чувствовал себя прекрасно. Рана на обрубке левого мизинца затянулась, голова уже не болела, исчезли эти отвратительные головокружения. Была в этом, конечно, толика самообмана, однако пришла пора выписываться. Опер заметил, что стал набирать вес. Вот это уже совсем никак не входило в его планы.

Было еще одно обстоятельство, в силу которого Сергей выздоравливал и вертелся на больничной койке, как уж на сковороде. Через два помещения от его палаты, за стеклянными дверями, лежал тот, кого он ненавидел. В больничной реанимации дышал через аппарат искусственного дыхания похититель Маши.