Запасной выход

– Да, из-за вашего кофе. А думала я совсем о другом… Дело в том, что когда я сегодня вошла в кабинет, телефон был не в порядке. Трубка снята и лежала рядом. Я точно помню, что положила ее на место, когда закончила последний разговор. Двадцать девятого, конечно. Значит, потом тут кто-то побывал. Я переживала из-за междугородних звонков, такое уже случалось, тут ведь проходной двор, полно студентов. И мне не понравилось, что кто-то брал мои ключи. Копия у вахтера, на щите. Но он никому не должен их давать. Только в случае утери или нашему директору.

– А кто ваш директор?

Она встала, тяжело опершись рукой о колено. Отряхнула юбку, хотя та была совершенно чистая. Я смотрела на нее снизу вверх и в этом ракурсе наконец сумела увидеть как следует ее глаза. Нет, сейчас они были не похожи на тусклые пластиковые пуговицы серого цвета. В них был страх.

ГЛАВА 8

Она сняла телефонную трубку и по памяти набрала какой-то номер. Я видела, как быстро двигаются ее пальцы, прикасаясь к черным кнопкам, и как с каждым новым нажатием напрягается ее лицо. Оно стало очень официальным, когда Елена Викторовна услышала ответ и заговорила:

– Это Незванова, из офиса. Можно поговорить с Романом Владиславовичем?

Выслушав ответ, она стала ждать. Я тоже ждала. Сама не зная чего. Все зависело от того, поверила она мне или нет. Знала она о смерти Ивана прежде, чем это сообщила я, или… Но тогда она не стала бы обращать мое внимание на эти пятна! Я невольно коснулась их кончиками пальцев. Кетчуп, вино, кофе, грязь, кровь. Итак, правильный ответ?

– Роман? Это Лена, – заговорила она так внезапно, что я вздрогнула. – Скажи, пожалуйста, кто хозяйничал у меня в кабинете?

Пауза. Потом она заговорила быстрее:

– Да я понимаю, но у меня такое чувство, что сюда заходили. Телефонная трубка оказалось снятой и… Что?

Елена Викторовна засмеялась – отрывисто и как-то принужденно. Потом с минуту слушала то, что ей говорил собеседник, и часто приоткрывала рот – будто хотела перебить его и никак не могла улучить момента, чтобы вставить слово. Наконец она воскликнула:

– Ну знаешь, один раз поговорят по телефону, а в другой утащат документацию из сейфа. Какого черта, Роман, я… Да?

Еще одна пауза. Ее брови сдвинулись, резко обозначилась морщинка на переносице. Я подумала, что ей уже очень далеко за сорок. И она чаще гладит свою юбку, чем наносит крем на лицо.

– Ну хорошо, – уже почти без выражения ответила она. – Ладно, я понимаю. Когда ты появишься?

Я встала и сделала ей знак. Елена Викторовна взглянула на меня.

– Спросите про Ивана, – громко шепнула я. – Спросите, возвращался он сюда или нет?

Она подняла указательный палец и резко провела им по воздуху – будто зачеркнула мою просьбу. И повесила трубку. Отбой.

– Надя, мне сказали, что никто в мой кабинет не заходил. – Она еще раз оглядела свой рабочий стол. – А также высказали мнение, что моя педантичность подставила мне подножку. Что я всегда кладу карандаш слева, ручку – справа, договора – в красную папку, печать – в верхний ящик стола. И если, собираясь в тот вечер домой, я что-то второпях перепутала, это еще не значит, что ко мне обязательно кто-то врывался.

Она глубоко вздохнула:

– Я человек и могу ошибаться. Но одно я знаю – телефонную трубку я всегда кладу на место.

– Я верю, – невольно вырвалось у меня. Она посмотрела на меня очень пристально, будто пыталась решить – не издеваюсь ли я над ней. Но я не издевалась. Я (правду сказать) завидовала ее собранности. Если бы я всегда клала ручку справа, а карандаш слева, мне было бы намного проще жить.

– Ваш директор отрицает, что кто-то заходил в кабинет? – спросила я.

Елена Викторовна выдвинула ящик стола (я отметила, что это был верхний ящик) и достала пачку сигарет. Закурила, пошарила взглядом по столешнице и извлекла из ящика чистую стеклянную пепельницу. Курила она, видимо, редко – иначе зачем держала пепельницу в таком месте?

– Я звонила вовсе не директору, – ровно ответила она. – Но это значения не имеет. Он отрицает, что кто-то мог ко мне зайти. Я выслушала уже известные мне сведения о том, где хранятся ключи. И все.

– Но сами-то вы в это не верите? – воскликнула я. – Не может быть, чтобы вы положили трубку мимо аппарата!

Она кивнула, и тонкая струйка дыма вытекла из угла ее ненакрашенных губ. Я видела, как дым струится по лацкану пиджака, слабо цепляясь за твидовые ворсинки. Я стояла так близко к ней, что слышала ее учащенное дыхание. Она волновалась. Да, она очень волновалась.

– Я положила трубку на место, и раньше этих пятен не было, – сказала Елена Викторовна.

И я не выдержала:

– Вы на моей стороне или на их?

Резкое движение пальца – столбик пепла полетел в пепельницу.

– Я на своей стороне, прежде всего, – ответила она. – Я знаю то, что знаю. И если кто-то хочет сказать, что я впала в маразм и стала промахиваться, опуская трубку, мне это не нравится.

Внезапно она раздавила едва начатую сигарету – яростно и нетерпеливо. И подняла на меня глаза:

– Что вы там рассказывали про парня, которого убили? Давайте-ка еще раз. И все, все, что знаете.