Читаем Запасные полностью

«Внушению? – про себя удивился Берд, вернее, Тодар, сохраняя на лице радостную улыбку. – Ничего подобного, мудрейший. Просто это действительно моё имя!» И быстро отвернулся: незачем показывать старику, что шустрый найдёныш ещё и мысли читать умеет.

<p>Глава 2. Необычная девочка</p>

Мать Геновефа шла по длинному каменному коридору, и гулкие своды многократно усиливали стук её посоха. Блёклый утренний свет лился сквозь высокие окна, открывая взору великолепные мозаики на стенах и сложный узор из трёхцветной плитки на полу. Настоятельница, однако, не смотрела ни под ноги, ни по сторонам. Зачем? Она до сих пор помнила каждую пядь этих стен и полов, и количество шагов от колонны до колонны, от окна до окна. Сотни, а может, и тысячи бесконечных часов провела она на коленях, драя эти холодные плиты и начищая до блеска колючие кусочки стеклянных картин… Стоило только вспомнить об этом, и у неё вдруг заныли колени, больно защипало в пальцах затёкших рук. Наверняка то же самое теперь чувствовали десятки маленьких девочек, наводивших красоту в парадной галерее к приезду столь важной особы, как глава ордена сестёр-воспитательниц. Вряд ли в этом почтенном учреждении, славящемся верностью старым добрым традициям, хоть что-то изменилось за шестьдесят лет.

Десять лет из этих шестидесяти она провела здесь, в приюте милосердных сестёр. Десять лет, десять долгих зим… Зимы больше запомнились: студёные постели, лёд в рукомойниках, промозглые классы, где перья выпадают из закоченевших пальцев, вечно мёрзнущие ноги, бледные лица подруг – таких же никому не нужных девочек, как и она. Сёстры-воспитательницы мёрзли не меньше, и носы у них были вечно красные, а губы синие. А всё потому, что каменные помещения невозможно было как следует протопить: огромные очаги, в которых когда-то целиком жарились на вертелах туши кабанов, были бесполезны для обогрева спален и учебных комнат, а звериные шкуры, раньше утеплявшие полы и стены, давно побила моль… Если кто и был виноват в страданиях и без того несчастных сирот, так это король, прадед нынешнего наследника престола, подаривший обездоленным детям свой старый охотничий замок в лесах Радосбоны, чтобы все знали: Тодарик Первый не зря носит прозвище Щедрый! С тех пор они все Тодарики: Первый, Второй, Третий, Четвёртый… Последнего, правда, народ ещё не видел: за малолетнего королевича правила его мать, а точнее, Совет мудрейших…

Да какой с них спрос, с Тодариков, славных властителей Соединённого Королевства! Откуда их величествам знать, что такое нищета, одиночество, безысходность – и холод, вечный холод…

С тех пор, как её забрали из приюта, она жила в куда более тёплых краях, а став матерью-настоятельницей, и вовсе поселилась в Никее, на берегу тёплого Лазурного моря. Управление сети приютов находилось там, в главной обители сестёр-воспитательниц, которая так и называлась – Лазурная. Высокая должность обязывала время от времени наведываться даже в самые далёкие обители сестёр. Мать Геновефа исправно выполняла свои обязанности, но в «родной» приют приезжала исключительно летом.

Ныне, увы, припоздала: осень уже вступала в свои права. После целого ряда землетрясений, разрушивших несколько городов и десятки мелких селений на юге страны, работы у сестёр прибавилось. Немало детей действительно остались сиротами, но были и такие, которых сами родители сдавали в приют – временно, пока строятся новые жилища. Мать Геновефа уже думала в этом году оставить Радасбону без личного внимания, просто послать одну из помощниц проверить, как там дела. Но тут случилось это несчастье – взрыв газа на ярмарке в Сингидуне. С десяток раненых детей отвезли именно в радасбонский приют: до бывшего королевского охотничьего замка был всего день пути по реке, к тому же сёстры-воспитательницы слыли ещё и умелыми сиделками. Вот и пришлось самой заглянуть сюда по пути домой…

– Матушка, какое счастье, что ты приехала! – подобрав полы просторного одеяния из немаркого серого сукна, навстречу спешила сестра Кунигунда, заведующая приютом. Она была лет на двадцать младше матери-настоятельницы, однако из-за полноты страдала одышкой. – Я ведь писала тебе в Лазурную обитель, да ты, видимо, моё письмо не получила – который месяц в дороге, благодетельница наша!

– В письме было что-то срочное? – не замедляя шага, осведомилась мать Геновефа. – Тогда мне должны были его переслать.

– По мне так срочное, но твои заместительницы могли этого и не понять, – пропыхтела сестра Кунигунда, с трудом поспевая за настоятельницей. – Подумаешь, дитя умирает! Таких случаев, небось, в стране и не счесть, лекари не всесильны, а богам виднее…

– Кто умирает? – мать Геновефа даже приостановилась.

– Так уже никто… – промямлила заведующая. – Считанные часы оставались, девочка уж не дышала почти – и вдруг резко пошла на поправку! Иначе как чудом не назовёшь! Поди, у Триединой Госпожи на сиротинушку нашу свои виды имеются. Ведь не зря же такая краса на землю пришла…

Перейти на страницу:

Похожие книги