Запечатанное письмо

— Мисс Бесси Паркес — главный помощник и близкая подруга мадам, она основала «Журнал английской женщины» и редактировала его до тех пор, пока по состоянию здоровья не была вынуждена передать эту работу мисс Дэвис — нашей новой, удивительно талантливой подруге… Пожалуй, я сказала бы, что мисс Паркес можно считать «первой среди равных», — признала Фидо. — А я занимаюсь главным образом издательством и Обществом содействия трудоустройству женщин, сокращенно ОСОТРУЖ.

— Не очень благозвучная аббревиатура, — усмехнулась Хелен.

— Сейчас уже все привыкли. Но пять лет назад, когда мы с таким энтузиазмом основывали его, многие посмеивались.

— А скажи, кто из этих леди… Полагаю, все вы леди?

Фидо смутилась.

— Да, по образованию, если не по рождению. Мисс Бушере[17] достаточно состоятельна, чтобы охотиться верхом с собаками, а мисс Крейг — дочь перчаточника, — с некоторым вызовом ответила она.

— Но меня интересовало, кто из них твой настоящий друг?

Фидо посмотрела на Хелен с недоумением.

— Ну, кто занял мое место?

Ее насмешливый тон задел Фидо.

— Хелен! Видно, ты плохо знаешь меня, если думаешь, что я способна пожертвовать старой дружбой ради новой!

Лицо Хелен озарилось сияющей улыбкой.

— Как отрадно это слышать!

— Конечно, всех нас на Лэнгхэм-Плейс связывают узы товарищества и взаимной симпатии, но… Например, Иза Крейг[18] очень милая и приятная, но не знаю, могу ли я считать ее своим настоящим другом. И после смерти мисс Проктор…[19]

— Ты лично знала эту поэтессу? — изумилась Хелен.

— Аделаида была нашей самой энергичной и самой мудрой сотрудницей, — с грустью сказала Фидо. — С тех пор как мы потеряли ее, в нашем кругу стали резче проявляться разногласия, чаще вспыхивают дискуссии… Но нас по-прежнему объединяет общая цель, — поспешно добавила она, опасаясь, что ее неправильно поймут. — Всеми нами движет большая любовь и сострадание к людям.

Хелен презрительно фыркнула.

— Мне приходилось заниматься благотворительными распродажами с женщинами, которых я бы с радостью похоронила. Но, carina,[20] — рассмеялась она, кладя руку на шелковую юбку платья Фидо, — мне просто не верится, что из всего этого сборища ведьм ты не выбрала себе хотя бы одну близкую подругу! У тебя же истинный талант к дружбе, такая страстная, такая любящая натура!

«Все это было у меня… в молодости, — с горечью подумала Фидо. — А теперь, видимо, ушло…»

— Должна признаться, у меня было что-то вроде подруги там, на Мальте, — сообщила Хелен.

— Что значит — вроде?

— Это жена преподобного Уотсона, который служил там в миссии, она много старше меня. Дело в том, что они пригласили гувернантку-француженку для своих подопечных детей и предложили Нэн и Нелл приходить к ним на уроки, что казалось вполне безобидным, — холодно рассказывала Хелен. — У нас с миссис Уотсон были прекрасные отношения до тех пор, пока она не стала настраивать Гарри против меня.

Фидо была поражена.

— Но, конечно, он не…

— О, она не из тех, кто привлекает красотой, — объяснила Хелен, — но ей удалось полностью подчинить его себе. Хуже нет женщины, чем лицемерная ханжа. За ее напускной скромностью таится жажда власти.

Фидо пришло в голову, что сейчас самое время спросить об отношениях с Гарри. Только дома ли он? И знает ли о том, что она пришла в их дом?

Но она слишком долго раздумывала, а тем временем Хелен продолжала говорить:

— Что ж, дорогая моя, если у тебя действительно нет ни одной близкой души среди этой своры ведьм, я намерена снова занять свое место.

Обеих развеселила ее дерзость.

— Среди нас нет ведьм, — заверила Фидо. — Вот, например, Бесси Паркес такая хорошенькая и хрупкая, что рядом с ней я кажусь себе просто коровой. Прошлой весной произошел курьезный случай: один шведский профессор принял меня за мисс Паркес и в своих воспоминаниях описал как плотную женщину независимого нрава, которая вышла на улицу и сама подозвала себе кеб! Бесси пришла в неописуемый ужас!

Хелен расхохоталась над забавной сценкой, после чего заметила:

— Когда я на Мальте читала о твоей карьере, все думала, не выйдешь ли ты в конце концов замуж за какого-нибудь реформатора, профессора гигиены или что-нибудь в этом роде, или за викария, как твои сестры.

Фидо улыбнулась:

— Видишь ли, в наше время старые девы уже перестали быть объектом жалости.

— Я вовсе не жалею тебя!

— Я независима, у меня есть собственный дом, возможность путешествовать, — перечисляла она, загибая пальцы. — Любви и браку многие из нас предпочитают свою свободу.

— Я отнюдь не осуждаю жизнь в девичестве, — возразила Хелен, — только не очень представляю ее себе. Впрочем, от меня ты ни слова не услышишь в защиту супружеской жизни! — помрачнев, закончила она.

Теперь она сама затронула эту тему, и Фидо поспешила задать вопрос, который ее так живо занимал:

— А ты… Могу я спросить, счастлива ли ты сейчас с мужем?

Словно тень пробежала по лицу Хелен.

— «Mi ritrivai per una selva oscura», — процитировала она. — Это единственная фраза из Данте, которую я запомнила из уроков синьоры.

— «Я… „то есть ты“ проснулась в дремучем лесу»? — перевела Фидо.