Запечатанное счастье (СИ)

«Но стоит признать, что Эрсталь нужен во дворце. Стоило ему нас покинуть и на закате Лин попал под удар», со злостью подумала я.

Как он мог бросить своего друга и своего короля? Вердар не может не понимать, что получил по делу! Да и потом, кто сказал, что этот Совет приговорит его к чему-либо серьезному? Если мне позволят, то я буду упирать на то, что уже простила его. Лин подчеркнет его значимость для безопасности и все, максимум, что ему грозит — ссылка на пару лет! Это я, конечно, рассматриваю только с точки зрения простой логики. Но кто, кто будет убивать сильного мага? Окорот дать — да, но убивать — глупо. Пусть лучше пользу приносит.

Но как бы я ни гоняла в голове все эти пасмурные мысли, оставаться наедине с собой мне быстро надоело. Райан, Далейра и близнецы на озерах, Шелтис непонятно где, Зеркальщик еще не проснулся — да что ж мне делать-то?!

Я едва не свихнулась, пока дождалась Лина. Он пришел за несколько минут до заката и я наяву увидела ту самую «ключную» защиту — она полыхнула нежно-розовым светом по дверному проему.

— Лийкхан в темнице, — уведомил меня Линед и нежно поцеловал, — напал на заместителя главы тайной службы.

— Он дурак? — ахнула я.

— Он хотел знать где ты и орал, что пришло время ритуала. Прости, я забыл спросить сожгла ли ты хлеб, — Лин чуть виновато улыбнулся. — Сейчас подадут поздний ужин.

И только в этот момент я осознала, что после того фрейра с яблоками у меня во рту и маковой росинки не было.

— Я голодна как дикий зверь, — отозвалась я. — Но у меня есть неприятные вопросы. Ты предпочитаешь до еды, во время или после?

— Хм, а есть вероятность, что ты меня прогонишь прочь?

— Нет, — уверенно сказала я. — Такой вероятности нет.

— Тогда начнем сейчас, продолжим за едой и после, — он подмигнул мне.

А я, покосившись на голую кладку стен, кашлянула и выразительно спросила:

— Ты ничего не замечаешь?

— Так мне же уже доложили, — удивился Лин. — Я рад, что ты решила изменить интерьер. Ильсин не стала ничего менять и жила в цветовой гамме Иварис. Хотя мне всегда казалось, что они слишком разные.

Покивав, я принесла дневник его первой жены. Думаю, он должен сам все посмотреть. И долгие полчаса я наблюдала, как он рассматривает страницы, иногда гладит их пальцами и время от времени отводит глаза. Не могу себе представить, что он чувствует сейчас, но мне немного обидно. Или нет? Это какое-то другое чувство, не обида. Ревность? Но это глупо — Иварис мертва. Просто горечь, наверное.

— Я никогда бы не приказал убивать своего ребенка. И не убил бы его сам, — тихо произнес король. — Я бы сам убил кого угодно и как угодно…

Ему пришлось прерваться — пришли слуги. Все тот же здоровяк в передничке и еще несколько мужчин. На них тоже были надеты передники.

— Ты так жестока, — выразительно хмыкнул Лин.

— Это не я!

— Хм? Гвардейцы!

Они тут же вытянулись и приняли бравый вид.

— Что за обновки?

— Так, значит, чтобы королеву порадовать, — тут же отрапортовал бородатый. — Чтобы не грустила в заточении!

— Спасибо, — поспешила сказать я. — Это очень мило. Как ваше имя?

— Бальтус, миледи.

— Спасибо, Бальтус, я очень тронута.

Бальтус приосанился, огладил широченными ладонями свой накрахмаленный передник и поклонился. Затем шустро расставил блюда, собрал в стопку подносы и парой пинков направил своих помощников к выходу. У самых дверей притормозил, резко вернулся назад и забрал притащенный утром чайный столик.

— К сожалению, пока придется потерпеть Бальтуса и его ребят. Они дали мне клятву, повторно, — негромко сказал король.

— Ничего страшного, Бальтус довольно мил. Он даже нарвал для меня яблок, — отозвалась я. — Тебе не кажется, что на твою первую жену кто-то оказывал влияние? И началось это явно после того, как она забеременела Далейрой.

Линед вздохнул, разлил по изящным бокалам вишневый сок, забросил туда по паре льдинок и по листику местной мяты. Вероятно, ему требовалось собраться с мыслями.

— Да, думаю ты права, — выдохнул он наконец. — Иварис была очень тихой, но время от времени на нее словно нападала жажда деятельности. Очень недолгая жажда деятельности. Это было одним из симптомов приближающегося спонтанного превращения. После наложения печатей она стала обычной тихоней, без вспышек активности.

Он как-то преувеличенно аккуратно положил дневник на стол. И не сразу убрал от него руку.

— Она любила тебя, — шепнула я. Спросить, что чувствовал к ней он я не смогла. Просто не готова это узнать.

— Нет, — Лин покачал головой, — она любила себя-королеву. Иварис пыталась принять участие в придворной жизни и у нее это даже начало получаться, но потом она резко закрылась в своих покоях. Я так и не смог узнать почему это произошло. Можно было бы списать на печати, но с момента их постановки прошло несколько лет.

Положив нам на тарелки мясо со сливочно-желтым пюре, я осторожно заметила:

— Возможно, ее унижали? Оскорбляли на грани слуха, как меня. Так тихо, что не услышит никто, кроме редгенки.