Запертая дверь

– Стоп! – Артем ничего не понимал. – Покончила с собой?

– Да, утопилась в ванне. – Женщина закурила. – Она любила этого козла.

– Но я помню, как… – Тихонов осекся. – Сколько было Инне, когда она утопилась?

– Лет десять, одиннадцать. Да какая разница?

– Ладно, никакая, – махнул Артем. – Где живет дед Коля?

– Смородина, Узловской район, – произнесла женщина и затушила окурок о крышку стола.

* * *

Смородина – деревенька неподалеку от Донского. Поворот сразу за фабрикой «Донская обувь». Серега знал о ней только по рассказам, но найти ее не составило труда.

– Покончила с собой, ты слышал? – Артем не унимался.

– А может, и покончила…

– Да ладно тебе! Через одиннадцать лет?! Если что-то и происходит, то происходит сразу. Неразделенная любовь? Бах – по венам. Измотали кредиторы? В петлю. Но не как здесь. Одиннадцать лет женщина в возрасте, мягко говоря, далеком от страданий по любимому, перемалывает внутри себя обиду на сбежавшего муженька, а потом, видимо, не смирившись с утратой, идет и… Заметь, она не пользуется общедоступным способом – бритвой по венам или петля на шею, на худой конец, камень и в Белое озеро. Она идет и топится в ванне.

– Я не пойму, что тебя смущает?

– Утопиться в ванне – все равно что разбить себе голову о стену. Надо очень постараться.

– Ну, она, значит, старалась.

Парни как-то резко замолчали. Серега повернулся к Артему всем корпусом.

– Слушай, а не думаешь ли ты, что…

– Именно. Этот чертов хозяин промышлял и тогда. Я даже думаю, что дед Николя поэтому-то как раз и сбежал.

– Я надеюсь, сейчас мы подкрепим свои догадки честным рассказом беглеца.

Артем тоже на это надеялся.

Остаток пути они проехали молча. Тихонов был здесь впервые. «Донская обувь» осталась позади, а перед ними раскинулась красивая деревенька. Дома не были старыми, как, например, в Подлесном, где Артему посчастливилось побывать. Заборы выкрашены, крыши сияли новизной, и практически на каждом доме висела «тарелка» «Триколор». В каждой мелочи просматривалось благополучие. Дом деда Николая привлек к себе внимание именно отсутствием этого благополучия.

– Это что ж, их так обувная фабрика кормит? – спросил Артем.

– Да ну. Тут зарплата едва ли к пятнашке подходит.

– Пятнадцать тысяч – тоже неплохо.

– Это когда хотя бы двое в семье получают по пятнадцать. А когда мужик приносит пятнашку, жена шесть, а то и вообще ни хрена…

– Тогда откуда все эти «тарелки»?

– Ну, во-первых, семь-восемь тысяч – не так и много. Один раз из семейного бюджета. Во-вторых, большинство мужиков ездят в Москву на заработки.

– Этот даже из дома не выходил. – Артем показал на дом с покосившимся крыльцом.

– Так здесь, похоже, и живет наш дед Коля.

Машину они оставили у дороги и пошли к дому через полянку. Дом особенно не портил общую картину, но явно был лишним. Старик бежал не только от жены или хозяина. Он бежал от жизни. От нормальной жизни.

Сарай и огород почему-то располагались перед домом. И чем ближе ребята подходили к усадьбе деда, тем меньшую часть дома они видели. Сарай, надо признать, выглядевший лучше дома, будто был построен так, чтобы прятать жилище деда. Только подойдя ближе, парни поняли, что между участками есть проход в метр шириной.

Старик сидел на крыльце и смотрел себе под ноги.

* * *

В доме было не лучше, чем снаружи. Штукатурка потрескалась, слои масляной краски струпьями свисали со стен. Полы облезли настолько, что только по сохранившейся в углах краске можно было понять, какого цвета они когда-то были. Окна небольшие, словно бойницы, не мылись, наверное, со дня сдачи дома. Вата между рамами слежалась и была усыпана трупами насекомых. Несмотря на лето, вторая рама все еще стояла на своем месте. Щели кое-где еще хранили пожелтевшую бумагу, которой заклеивали окна.

Они уселись на скрипучие стулья и посмотрели друг на друга, не зная, с чего начать. Старик их спас:

– Как там Инна?

– Не разговаривает. Пока.

Проскурин явно не находил себе места. Да и Тихонову было не по себе, но его сдерживало желание узнать о том, что случилось с Инной, с ее бабушкой, а возможно, и с родителями Артема.

– Вы пришли не для того, чтобы сказать мне, что Инна не разговаривает, – сказал старик и сел на низенькую табуретку.

– Инна написала: дед Коля знает.

Артем толкнул Серегу, чтобы тот вернул страницу журнала. Когда изображение Шарлиз Терон с надписью поперек стройного тела перекочевало к деду, он улыбнулся. Хитро, будто действительно знал что-то. Его лицо сморщилось и стало похоже на сушеный чернослив.

– Певица?

«Черт! И этот туда же».

– Актриса, – ответил Артем и забрал у старика страницу. – Так что насчет «дед Коля знает»?

– А это смотря что вы хотите спросить.

А действительно, что? Тихонов ехал сюда с определенными вопросами. Каждый из них продолжил бы вытягивать информацию из «того, кто знает». Сейчас он растерял их все. Все, кроме одного. И он его задал:

– Кто такой хозяин?

– Он хозяин того места, где вы живете.