Запертые двери [СИ]

Тим еще чувствовал поток ветра на своем лице от захлопнувшейся перед ними двери. Он не сомневался, что закройся дверь на полсекунды позже, он бы мог попрощаться навсегда с пальцами на левой ноге, со своей правой ладонью (а вместе с ней и с фонариком) и с кончиком носа. Обернулся он очень медленно, словно находясь в воде, и свет выловил из тьмы искаженное страхом лицо девушки.

— Почему? — только и прошептала она.

Тим знал ответ на ее вопрос и скорее всего его знала и сама Сьюзен. Тим не стал отвечать, а только прижал ее к себе и провел ладонью по ее волосам, в попытке успокоить. Сам же Тим в уме искал возможные варианты дальнейших действий.

«С нами пытаются разделаться поодиночке. А это значит, что нас с Сьюзен попытаются разделить. И Майка с Мэри…Надеюсь этого уже не произошло».

Тим взял Сьюзен за плечи и слегка отстранил от себя, так чтобы видеть ее глаза.

— Нам надо найти другой путь.

— Тим?

— Да, Сьюзен?

— А что если…что если ключ от дверей нам не поможет? Как мы выберемся из этого места?

Тим понимал, что хотела сказать Сьюзен — что входная дверь могла быть запертой не с помощью механизма, а с помощью той силы, что запирала остальные двери в отеле.

— Я не знаю. Пока не знаю. Но сейчас наша главная цель — это снова объединиться.

Тим крепко сжал руку Сьюзен в своей и они направились в сторону коридорчика, что находился у окна. В конце коридорчика были две двери. Одна, судя по недвусмысленной табличке, вела в уборную. Вторая же была без малейших опознавательных знаков.

Не думая долго, Тим загнал Сьюзен себе за спину и приготовился открыть дверь, готовый, как ему казалось, ко всему.

— Тим, это может быть опасно? — спросила она.

— Может.

— Тогда может не стоит ее открывать?

Он обернулся и посмотрел в ее глаза, в которых блестел невидимый свет, при этом сжав ее ладонь крепче.

— Из сложившейся ситуации, у нас есть только два выбора — остаться здесь и ничего не предпринимать или же открыть эту дверь.

— Но тебе не кажется, что именно этого и хотят от нас? Нам отказали в выходе через одну дверь, но предложили воспользоваться другой.

— Ты права, Сьюзен, — не смог не согласиться он с ней. — Но мы обязаны рискнуть. Но, ты должна знать одно, — Тим слегка склонился над ней, чтобы их лица оказались на одном уровне. — Я никому не дам тебя в обиду. Ты мне веришь?

Сьюзен только кивнула, но сделала это очень уверено.

Тим взялся за ручку двери и провернул ее.

Мэри проводила Майка до диспетчерской взглядом и продолжала глядеть в его сторону, когда он вошел в нее. Ей было неспокойно, от чего сердце в ее груди билось беспорядочно. Но когда голова Майка появилась в проеме и он улыбнулся, ей стало намного легче и спокойнее и Мэри улыбнулась ему в ответ. Таким образом, Майк хотел показать ей то, что с ним все хорошо и нет причин для беспокойства. Мэри была благодарна ему за это.

Но все перевернулась с ног на голову (хотя, казалось, что хуже уже и быть не может), когда дверь сама собой захлопнулась и Мэри, также как и Сьюзен, закричала. Ее тело непроизвольно вздрогнуло, подскочив на диване, от чего ее левая ладонь съездила Джиму по лицу. Страх за жизнь Майка, заставил ее вскочить с дивана и побежать к диспетчерской.

Попытки открыть ее завершились неудачей. Она билась в нее изо всех сил, стучала кулаками, пыталась докричаться до Майка, но все безрезультатно. Паника все сильнее овладевала ею.

Верхняя часть двери была стеклянной, зашторенная жалюзи. Мэри оглянулась, ища что-либо, чем можно было разбить стекло. Взгляд ее остановился на камине, перед которым теперь сидел только Джим, чье бледное лицо и сидячее положение предавало его образу вид лунатика или же ожившего мертвеца. Мэри побежала обратно и, достав из подставки оставшейся совок, поспешила к диспетчерской.

Размахнувшись, она изо всех сил ударила совком в стекло, но оно, как почти все в этом отеле, осталось невредимым, только задребезжало и загудело. Но Мэри это не остановило и она ударила вновь, потом еще раз, затем и в четвертый. После дюжины ударов, ослабевшие ладони выронили совок и он, с диким лязгом, ударилась об пол, а сама Мэри, рыдая, поползла вниз, прижимаясь к стенке.

Она рыдала по себе и по каждому из них. Она вспоминала Джоанну, как они беседовали в аудитории перед началом пар и то, как ее убили у въезда в город. Она вспоминала Роберта, как он щурился на солнце сквозь свои очки, от чего всегда вызывал у нее смех. Об Уолтере, который всегда улыбался своей кривой улыбкой и громко отстаивал свое мнение. О Мелинде, вечно недовольной и постоянно курящей. Но теперь, даже все негативные черты характера Мелинды, казались ей милыми и очень родными.

Все было безнадежно. Въехав в этот городок, они сами подписали себе смертный приговор, который не подлежал обжалованию.

«Твоя жизнь уже не принадлежит тебе» — сказала ей старуха в ее номере. «Даже твоему горячо любимому Богу не принадлежит».

Было ли это простым запугиванием или же правдой?

Неужели ее дни были сочтены и все чтобы она не делала, только приводило ее к неминуемой кончине?