Запев. Повесть о Петре Запорожце

Соня сидела на кровати в подушках, замотав горло теплым платком. Увидев Петра, готового броситься к ней, сделала останавливающий жест рукой:

— Ну здравствуй, здравствуй… Шинель-то сними…

Совсем по-другому она встретила Крупскую: обрадованно потянулась навстречу, готовая обнять, расцеловать. Но Надежда Константиновна не подошла к ней, остановилась рядом с Петром.

— Мы с улицы. Как бы не нанести холода…

У зеркала, прилаженного к двери, она поправила высокий ворот белой блузки. Пышная русая коса ее упала на суконную юбку, ниже широкого кожаного пояса. По натуре Надежда Константиновна спартанка, любит все строгое, простое, без украшательств.

— Как ты себя чувствуешь? — наконец подсела она к Соне и, словно маленькую, погладила по вьющимся волосам.

И та счастливо притихла, успокоенно зашептала:

— Мне уже лучше, Крупа… А сначала я так испугалась…

Петр почувствовал себя лишним.

Ладно, пусть немного посекретничают, а он покуда сходит в этажную за кипятком. Сдоба и сладости в портфеле; на всякий случай купил в лавке возле Технологического.

Вернувшись, Петр молчком принялся собирать на стол.

— Вот что значит хозяйственный человек, — похвалила его Крупская. — У него всегда в запасе скатерть-самобранка. Но и у нас кое-что припасено. — Она начала доставать молоко, мед, творог. — Будем кушать и о Нижнем слушать!

Петр мысленно отметил: после Нижнего Надежда Константиновна Соню не видела, но знает о ее приезде и о болезни. Неужели от Владимира Ильича?

Прихлебывая чай с медом, Соня стала рассказывать о поездке — сначала вяло, болезненно, потом увлеклась. В первую очередь, конечно, о Зинаиде, ближайшей подруге Крупской.

Дали было Зине место в воскресной школе для рабочих, но после четырех занятий — о мировоззрении и происхождении человека — указали на дверь. Судя по всему, на уроках доносчик сидел. Губернатор распорядился: в двадцать четыре часа убрать новую учительницу! Не то велит закрыть школу. Однако ж Зина успела составить кружок из наиболее толковых учеников.

Слава у сестер Невзоровых в Нижнем Новгороде громкая — жандармское управление следит за каждым шагом. Старшая, Августа, принуждена была из-за этого перебраться во Владимир, служит там классной дамой. И только Ольга остепенилась, вышла замуж за благонамеренного во всех отношениях преподавателя Аракчеевского кадетского корпуса. Бывая в отъездах, ключи от своего дома Ольга и ее супруг оставляют матери — чтобы ухаживала за цветами. Именно в их доме останавливался летом Владимир Ильич. А несколько дней назад, в рождественские каникулы, там собрали гектограф.

Конечно, без Кржижановского это событие но обошлось. Поначалу, определяясь в Нижегородское земство инженером по кустарным промыслам, Глеб много ездил. Побывал в Ветлужских и прочих глубинках, насмотрелся на разорение не только крестьян, но и шинкарей, работающих ворсистые половики, гвоздарей, бочаров, посудников, вязальщиков, плетельщиков и прочих мастеров-издельщиков. Повсеместно бросают они родные места, идут на поклон в город. А статистика земская составляется так, будто кустари по-прежнему в селе и деревенские беды и капиталистические отношения их не коснулись. Особенно силен по этой части народник Николай Федорович Анненский, глава Статистического управления земской управы, известиый публицист. Он и на Короленко влияние имеет. Кржижановский не раз с ним схватывался, но пока безрезультатно.

Социал-демократическая группа в Нижнем подобралась боевая. Вокруг нее немало рабочих с заводов Сормова, Доброва и Набгольц, Курбатова, из городских типографий. Глеб и Зина помогают поставить дело. А Сильвии в это же время винит нижегородцев в провинциальной ограниченности, самодовольстве.

Виленские товарищи, замкнутые, в основном, на рабочих мелких мастерских, на ремеслешшках-одиночках, оттиснули недавно на гектографе сшивную книжку «Об агитации». Сильвин буквально переполнен ею. Подавай ему листковую агитацию, заводские бунты! Грозил привезти книжку в Петербург и добиться немедленного обсуждения в центральной группе…

— Прекрасно, — заметила Крупская. — Пусть привозит! Правда, эта брошюра до Петербурга тоже успела дойти. Более того, листковую агитацию мы уже начали.

— Да? — охрипшим от долгого рассказа голосом спросила Соня; румянец, пылавший до того на ее щеках, начал гаснуть.

— Да, — подтвердила Крупская. — Петру Кузьмичу об этом лучше знать. Он помогал переписывать воззвание. В ночь под рождество. Почти по Гоголю. Да он и сам об этом расскажет.

— Что рассказывать? — замялся Петр. — Четыре воззвания всего-то и сделали. Два попали к сторожам…

— Зато два других пошли по рукам! — досказала Надежда Константиновна. — В Смоленской школе о них только и разговору. Давно я не видела на уроках такого возбуждения. Ну прямо шмелиный гуд стоит!

Слова Крупской обрадовали Петра. Выходит, не все так плохо, как ему представлялось по сообщениям Машенина и Рядова.