Запев. Повесть о Петре Запорожце

Как раз перед этим Петр передал кружок Шепелева Цедербауму. Тот, представившись Егоровым, образно и задушевно рассказал о целях и методах социализма, разобрал конфликт в медницкой мастерской, чем вызвал симпатии рабочих.

— На большие головы надейся, да и свою уважай, — заупрямился Шепелев. — У меня не вышло, так, может, Зиновьев к письму способней… Зачем сразу верхних дергать?

Узнав о событиях в паровозо-механической мастерской, о сомнениях друзей, Борис Зиновьев воодушевился:

— Ясное дело, надо составить воззваниз самим! Возьмем за пример листки, писанные прежде.

Он сел к столу и, попросив Шепелева и Морозова подсказывать, решительно побежал пером по листу: «Товарищи!

В паровозо-механической мастерской сбавка. Сбавили с каждого паровоза с токарной работы 200 руб., с слесарей на цилиндрах — 20 руб., на дышлах — 22 руб. со 132, на кулиссах — 20 руб. с 51 и так далее со всех работ. Эти сбавки являются у нас самым обыкновенным делом не только в паровозо-механической мастерской, но и по всему Путиловскому заводу и вообще на всех заводах. Сбавляли раньше, сбавляют теперь и будут сбавлять до тех пор, пока мы сами не положим предел алчности наших хозяев…» Закончил призывом: «…товарищи! Прекратим работу и не будем работать, пока не согласятся оставить старые расценки, которые должны вывесить в мастерской на основании закона».

— Складно, — похвалил Зиновьева Морозов. — Просто но верится… А показать Василию Федоровичу или Егорову все одно надо.

— Покажем, — пообещал Зиновьев. — На сходке и покажем…

Петр на сходку прийти не смог, зато пришли Старков и Цедербаум. Воззвание, написанное Зиновьевым, они приняли безоговорочно. Обрадованный Зиновьев разгорячился:

— Вот бы еще указание сделать — от кого листки!

— Целиком с вами согласен, Борис Иванович! — поддержал его Цодербаум. — Наша кротовая работа должна наконец получить свое имя. Иначе ей суждена карьера безвестности.

— Имя уже звучало, — напомнил ему Старков. — На «симбирской» встрече. Союз равноправной, добровольной, бескорыстной помощи и борьбы за освобождение рабочих…

— Красиво, — мечтательно сказал Морозов.

— Но длинновато, — развел руками Цедербаум. — Но лучше ли написать: Союз борьбы за освобождение пролетариев?

— Опять вы за свое, Юлий Осипович? — насупился Старков.

— Вы меня неверно попяли, Василий Васильевич, — голос Цедербаума дрогнул. — Я вовсе не отрицаю принципов, которые мы утвердили, я только хочу сказать, что слово борьба включает главное — и равноправие, и бескорыстие, и помощь. Ведь далее следуют слова — за освобождение пролетариев…

— Пусть так, — смягчился Старков. — И все же мы не полномочны принимать подпись к воззванию. Поэтому перейдем к ближайшим заботам: листок написан и его следует размножить…

Утром пятого декабря Шепелев и Морозов разложили прокламации в инструментальные ящики токарей и слесарей своей мастерской; Василий Богатырев и Филимон Петров налепили их на перила Калинкива моста, на деревья в Покровском сквере, разбросали по заводской территории, а Карамышев ухитрился подбросить их даже заводским инспекторам и директору Данилевскому.

Узнав, что листки появились сразу во многих местах, директор отступил, не обращаясь к полиции. Расценки в паровозо-механической мастерской были восстановлены.

Весть об этом пошла гулять по Нарвской и другим заставам.

— Так и до большой войны доживем! — радовались мастеровые.

Ульянов торопил группу и сам торопился успеть. Отрывая время ото сна, он написал довольно обстоятельную и понятную для трудовых людей статью «Объяснение закона о штрафах, взимаемых с рабочих на фабриках и заводах». В ней он рассказывал о наиболее известных рабочих бунтах за последние девять лет, рассмотрел практически все способы прижимок и денежных вычетов, показал, как с ними бороться.

Статью-воззвание Ульянова Анатолий Ванеев передал на обсуждение группы народовольцев Александрова и Ергина. То дружно приняли ее.

Печаталась она тайно на Крюковом канале, в доме 23/4, в квартире 13 под вывеской портных Михаила и Григория Тулуповых, но на обложке брошюры был поставлен другой адрес: «Издание книжного магазина Л. Е. Васильева. Херсон. Типография К. Н. Субботина, Екатерин, ул., д. Калинина. Продается во всех книжных магазинах Москвы и С..-Петербурга». А титульный лист украсила очень важная строка: «Дозволено цензурою…»

Согласились народовольцы предоставить свою типографию и для выпуска газеты «Рабочее дело». Но с рядом оговорок: агитируя за политическую свободу, призывая к экономической борьбе рабочих за свои права, ее ангоры не должны касаться характера экономического развития России, отношений между пролетариатом и крестьянством, критиковать идейные традиции старого русского революционного движения, выпячивать марксистское воззрение, отрицать террор, направленный на царя и его окружение.