Запятая Судьбы

В песне возникла пауза, и в этот момент Рива увидела самого исполнителя. Витольд сидел на стуле, с прямой, как крановая стрела, спиной. Его испещрённый нашивками форменный армейский китель был расстёгнут, являя взорам собравшихся аккуратный животик и широкие мышцы груди под майкой цвета хаки. Гитару он держал будто хрустальную статуэтку — нежно, но надёжно. Крупные мозолистые пальцы левой руки летали по ладам.

Вот только диск ты крутишь без толку,
Трубку брось, и прочь, чёрт возьми.
Браво, парень, — ты становишься волком,
Браво, парень, — ты не спишь под дверьми!

Ты вернёшься за полночь, когда все дрыхнут в чумной стране,

Дело пахнет осиной — вервольф, ты должен остаться извне.
Последний твой серый брат собрал манатки и был таков,
Здесь никто не вспомнит тебя, никто не узнает тебя в лицо
До броска и молнии твоих зрачков.

Протеже Жрицы не была эмпатом, но и без того услышала тянущую тоску и боль, которую Витольд вкладывал в строки неизвестного ей барда.

«Ему одиноко. Ему плохо, и дело не только в гибели товарища. Витольду семьдесят лет, так сказал Воин. Кто он такой, этот оборотень? Что стоит у него за душой? Почему… почему мне сейчас так грустно?»

А старший оперативник продолжал:

И то, что ты остался извне, — это уже хорошо —
Жить по полной луне…
А всё, что было, брось на дальнюю полку,
Сдай в спецхран на тысячу лет.
Браво, парень, — ты становишься волком,
Браво, парень, — ты выходишь на след!

И снова двенадцать унций в лицо летящего серебра,

Hо надо опять вернуться, забыть на время, кем был вчера.
Hо надо опять вернуться, когда вся ботва отойдет ко сну,
Чтобы не дать им скатиться в яму, чтобы не дать им пойти в отходы —
Ты должен вернуть им свою луну.
И то, что ты готов на прыжок, — это уже хорошо —
Жить по полной луне…

«Он ведь поёт о себе, о нас, об Агентстве», — поняла внезапно Рива. «Но дело не только в этом…»

Она втайне завидовала Воину и прочим оперативникам «Двойки», а потому хотя бы мысленно пыталась примерять на себя роль суровой воительницы. И врождённый дар идеального аналитика безуспешно пытался помочь ей в этих фантазиях.

«Дыхание… учащённое. Пульс тоже. Прилив крови к щекам, шее и ладоням усилен. Да что со мной происходит? Я так не волновалась даже при столкновении с цвергом. Даже недавно, в Луге, когда смотрела на трупы несчастных солдат. Я волновалась за него, когда он ушёл на Рубеж. Старый, но сильный, раненый в душе, но несломленный. Такой… красивый. Я что… влюбилась?»

Вытри слёзы — ведь волки не плачут,
Hи к чему им притворяться людьми.
Завтра снова полнолуние — значит,
Ты вернёшься, чтобы вернуть этот мир.

Риве было всего девятнадцать лет, большую часть которых она провела в закрытом учебном заведении для благородных дам в Британии. Она не умела, не знала, как поступать с собой и собственными чувствами. Жрица вызывала в ней восхищение и преклонение, рядом с Воином она чувствовала себя как за железобетонной стеной, Палач пробуждал в душе уважение и страх, но Витольд…

Витольд лихо проехался ладонью по грифу, заставив гитару вскрикнуть, и перешёл к звонкому речитативу: