Запятнанная кровью ложь

Потеря аппетита, потеря желания учиться или даже танцевать — моя новая реальность. Когда я вообще успела стать такой девушкой? Так страдаю из-за парня? Это не я, но ничего не могу с этим поделать. Я люблю его так сильно, что это причиняет боль, и я знаю, что так будет еще очень долго. Я не хочу отпускать его, и знаю, что это чувство взаимно. Но я должна.

Я должна.

Мой отец не в своем уме.

Маттео Де Лука не валяет дурака, когда ему чего-то хочется, и прямо сейчас он хочет, чтобы я аннулировала свой брак с Николаем. По словам папы, он убьет моего мужа, если я не подчинюсь.

Я верю ему.

Это, наверное, самое худшее, что я знаю, на что он способен. Если он говорит, что убьет Ника, значит, так оно и есть — он и глазом не моргнет. Неважно, как сильно я прошу. В конце концов, я никогда не была его маленькой девочкой. Единственные, на кого ему когда-либо было не наплевать, — это его сыновья.

Это то, из-за чего я сижу в его кабинете и прошу его внимания. Я так устала от этой жизни. Я просто хочу выйти и потанцевать, быть, где угодно, только не здесь.

— Папа. — Я сажусь на стул напротив него. — Я скучаю по танцам.

Он отрывает взгляд от своего компьютера, его густые черные брови хмурятся.

— Я знаю, но сейчас это небезопасно.

— Тогда как насчет ужина? — Папа прищуривается, глядя на меня. — Мне нужно выбраться из этого дома. Я начинаю испытывать клаустрофобию. У меня нет ни телефона, ни танцев, ни друзей. Пожалуйста, папа.

Он вздыхает, звук отражается от стен от того, насколько он громкий.

— Хорошо, Камилла. Только в этот раз. Что бы ты хотела съесть?

Я улыбаюсь.

— Большой стейк.

— Макарон не хочешь?

— Нет. — Я ухмыляюсь.

Он смеется.

— Ты мне не дочь.

— Ха-ха-ха, — передразниваю я, затем встаю со стула и направляюсь к двери, открывая ее. Я оглядываюсь назад: — Спасибо.

Он кивает один раз, отпуская меня, и на этом наш разговор заканчивается.

Я возвращаюсь в свою комнату, поднимаюсь по узкой лестнице рядом с кухней, поскольку в этом доме несколько лестниц, ведущих на второй этаж, и спускаюсь в коридор. Черная дверь бесшумно открывается, и я закрываю ее за собой. Прежде всего, я не могу поверить, что я здесь, похищенная Лео.

Черт возьми, он навещает меня каждый день в надежде возродить наш роман. Должно быть, он бредит, если верит, что я изменю Нику. К счастью, вчера он наконец вернулся во Флориду, потому что, по его словам, больше не мог пропускать занятия. Я думаю, что у пребывания в Чикаго есть одно преимущество — быть подальше от него.

Теперь я заперта в этой комнате, которая совсем на меня не похожа, по крайней мере, больше. Слишком светло, шторы слишком легкие, в отличие от моей комнаты в доме во Флориде, который имел темно-серые стены и полки с моими поэтическими книгами на них. Это чувствуется… черствым. Слишком официально и нарядно для принцессы. Что бы ни говорил Ник, я не принцесса.

Единственное, что вызывает у меня легкую ностальгию, — это шкатулка с драгоценностями на комоде. Я открываю её, чтобы найти свои любимые вещи, которые обязательно возьму домой, как только Ник заберет меня отсюда. Золотые ожерелья, которые подарила мне бабушка, когда я была ребенком, серьги, которые подарили мне отец и мать, и обручальное кольцо от Лео. Я хочу забрать все, кроме этого.

Когда-то давно я была рада выйти за него замуж, прежде чем увидела, каким человеком он был на самом деле, и поняла, в каком затруднительном положении я оказалась. Мало того, что он никогда не будет верен мне, так и мою независимость вырвали из моих рук. На самом деле, ее даже никогда не существовало, а я жаждала. Теперь я думаю, что скорее умру, чем выйду за него замуж.

Леонардо из тех мужчин, которые никогда не подарят возможность быть независимой. Мне было бы суждено во всем зависеть исключительно от него. Каждый аспект моей жизни был бы предопределен им, и я была бы несчастна. Больше никаких танцев, никаких друзей, ничего больше. Я бы жила в огромном доме внутри башни из слоновой кости, из которой меня не вытащили бы даже за длинные волосы.

Он сказал, что любит меня, но я знаю, что это не так. Ему нравится идея о нас, о том, что мы поженимся, и я буду говорить и делать то, что он хочет. Я рожаю ему детей, а взамен он заботится обо всех моих потребностях, одаривая меня материальными благами и деньгами, которые может засунуть себе в задницу, мне все равно. Он не любит меня настоящую. Ту, в которой я пытаюсь заглушить боль в своем сердце — и действительно преуспеваю. Ту, которая любит танцевать до тех пор, пока у меня не начнут кровоточить ноги, потому что это приносит радость и заставляет чувствовать себя цельной. Даже ту, кто любит читать, рисовать и тусоваться с моими друзьями. На самом деле он не знает меня; он просто иногда трахал.

Ладно — много.