Запятнанная кровью ложь

И хотя мы оба так думаем, я знаю, что этого не произойдет. Никогда. Шансы на разрыв моей помолвки равны нулю, и это ранит больше всего на свете. Лео такой же собственник, как и Ник, и мой отец никогда бы не допустил, чтобы наш брак оказался под угрозой. Есть что-то, что он скрывает от меня, скрытый мотив того, почему мы с Лео были помолвлены всю нашу жизнь. Однако, если бы я могла выбрать кого-нибудь, с кем хотела бы провести остаток своей жизни, я бы выбрала своего лучшего друга.

Мое все.

Он.

Я смотрю, как Камилла ворочается во сне. Ее розовые пухлые губы приоткрываются, когда она вскрикивает. Нет, по ее лицу текут настоящие слезы. Что, черт возьми, происходит? Что ей снится? Он ей снится? Ее брат?

Внезапный укол вины вонзается мне в грудь, как острый нож, скручивая, перехватывая дыхание и угрожая прикончить меня. То, как я плакал, уткнувшись в изгиб ее шеи, до сих пор преследует меня. По сути, я без слов признался в убийстве ее брата, и мои извинения выбили меня из колеи. Наверное, теперь она меня ненавидит.

Мои кошмары состоят из изображения его лица, когда я случайно выстрелил в него. Это никогда не должен был быть он, только Леонардо. За исключением того, что этот ублюдок толкнул Андреа вперед на свое место, а затем унес его.

Мне никто не поверил.

Его отец не поверил.

Отец Андреа не поверил.

Даже мой собственный отец не поверил.

Конечно, нет. Элита не думала, что я добровольно пощажу Андреа, особенно после нашего с Леонардо соперничества, которое длится уже много лет. Я просто не думал, что восемнадцатилетний парень, который никогда не вращался в нашем мире, имеет достаточно значения, поэтому мне никогда бы не пришло в голову причинить ему боль. И все же я сделал это случайно, но, тем не менее, я сделал.

Я касаюсь ее лица, лаская, затем нежно смахиваю слезы поцелуями.

— Прости, solnyshko. Я никогда не смогу загладить свою вину, но мне жаль.

Меня порывает сесть на стул, расположенный в углу комнаты, так что я сижу еще минуту, прежде чем она открывает глаза. У меня сводит живот, и я боюсь подумать, что она услышала меня. Я не готов рассказать ей, что произошло. Нет, это может подождать до тех пор, пока я не убью ее драгоценного Леонардо.

Я смотрю, как она садится на кровать и оглядывается по сторонам, проводя ладонями по своим рукам, как будто они покрыты мурашками. Как будто она чувствует меня и знает, что я здесь. Как по команде, ее глаза встречаются с моими с другого конца комнаты, и она ахает.

— Ч-ч-что ты здесь делаешь? — спрашивает она меня, страх в ее голосе очевиден по дрожи голосовых связок.

Хорошо.

Она должна быть напугана.

— Принцесса, — тихо выдыхаю я, затем поднимаюсь со своего места в кресле. Ее тело автоматически напрягается, готовое к драке. Я хочу, чтобы она дралась со мной. Борись со мной, чтобы я мог причинить тебе боль. — Невежливо не отвечать на мое сообщение после того, как я был очень мил с тобой. — Я подхожу к ней и провожу по ее щеке подушечками пальцев. — Еще более грубо пытаться трахнуть кого-то другого, позволить ему дотронуться до тебя своими грязными руками сразу после этого жеста.

— Спасибо, — мягко говорит Камилла. Наверное, благодарит меня за подарки. Это не совсем то, чего я хочу, но это начало. — Но мы закончили.

Моя спина выпрямляется, а пальцы сжимают ее подбородок. Крепко.

— Мы никогда не закончим. — Ее карие глаза встречаются с моими серыми. — Ты моя и только моя, Камилла. Ты отдалась мне. — Я вижу, как в ее глазах вспыхивают эмоции. — Столько лет назад. И я тебя не отпущу.

— Нет…

Я несколько раз ударил себя в грудь:

— Моя.

Нижняя губа Камиллы дрожит, а ее широко раскрытые глаза наполняются слезами от моих слов. Я опускаюсь на колени у кровати и хватаю ее за лицо в карающих объятиях, притягивая к себе и прикусывая ее нижнюю губу зубами. Я сильно кусаю ее, чувствуя вкус крови, затем втягиваю ее губу в рот и успокаиваю языком.

— Даже твоя кровь — моя, solnyshko. — Язычок Камиллы высовывается, чтобы лизнуть меня, и я издаю глубокий горловой стон. Потребность трахнуть ее, взять ее, владеть ею окутывает меня. — Черт возьми, принцесса, если ты не прекратишь, я снова трахну этот хорошенький ротик.

— Я не твоя, Ник, — насмехается она, чертовски хорошо зная, что эти слова, что мое имя на ее языке делают со мной. Это только слаще, когда она сокращает его таким образом. Она знает. — Но я позволю тебе трахнуть меня в рот в последний раз. — Я позволяю ей отстраниться от меня, и она снимает футболку, показывая мне свои красивые сиськи с пирсингом, круглые и задорные. — Только потому, что я буду немного скучать по твоему члену.

— Если не моя, — я облизываю губы, — то чья ты, solnyshko? — Я не жду ее ответа. — Леонардо? Этот тупица получит по заслугам, и очень скоро.

Камилла напрягается и опускает взгляд.

— О, так ты принадлежишь ему? Он все еще трахает тебя?

Она встречается со мной взглядом, и они снова наполняются слезами.

— Он первый, кто это сделал, придурок.