Записка

Василий Григорьевич Авсеенко Записка

Какъ всегда постомъ, вторникъ у Енсаровыхъ былъ очень многолюденъ. И что всего лучше, было очень много мужчинъ. Этимъ перевсомъ мужчинъ всегда бываютъ довольны об стороны; непрекрасный полъ расчитываетъ, что не будутъ заставлять занимать дамъ, и позволятъ составить партію, а дамы… дамы всегда любятъ, когда ихъ меньше, а мужчинъ больше.

Но Ольг Александровн Ластовцевой было скучно. Она сидла въ углу гостиной, плохо освщенномъ лампою подъ громаднымъ абажуромъ, и ея живые, выразительные, голубовато-срые глаза казались сегодня потускнвшими, какъ и смугло-розовый матъ ея кожи, и обыкновенно яркая краска ея красивыхъ губъ. Ее даже спрашивали, здорова-ли она, или не разстроена-ли чмъ нибудь. Эти вопросы злили ее, потому что доказывали ея неумнье скрыть свое дурное расположеніе духа.

А ей было очень, очень нехорошо. Она пріхала сюда только потому, что ожидала встртить здсь Веніамина Петровича Валкова. И онъ былъ здсь, очень сухо поздоровался съ нею, задалъ ей тотъ-же самый нестерпимый вопросъ: здорова-ли она? и не слъ на свободное подл нея кресло, а повертлся въ гостиной и исчезъ. Потомъ она, заглянувъ въ кабинетъ, увидла его играющимъ въ карты. Онъ имлъ равнодушно-серьезный видъ, взглянулъ на нее какъ бы машинально, и объявилъ три черви.

Два дня назадъ, между ними произошла крупная ссора. Не онъ одинъ, она тоже была виновата. Она сознавала это. Не надо было говорить тхъ злыхъ, несправедливыхъ словъ, которыя она сказала ему. Но если она любитъ, и любя, такъ ревнуетъ его? Она поддалась этому мучительному ревнивому раздраженію, ей хотлось уязвить, оскорбить его, причинить ему боль. И онъ почувствовалъ эту боль, онъ оскорбился, можетъ быть даже обозлился, и вотъ теперь…

Что же теперь? Неужели эта ошибка такъ непоправима? Нужели они не объяснятся?

Ольга Александровна обвела печальнымъ взглядомъ гостиную. Общество разбилось группами. Кажется, всмъ было весело. И она вспомнила цлый рядъ вторниковъ, когда ей тоже было весело здсь, когда у нея тоже была своя «группа» – Веніаминъ Петровичъ и эта добрйшая Марья Андреевна, ея троюродная тетушка, которая, кажется, догадывалась о ея роман и сочувствовала ему. А сегодня Марья Андреевна почему-то не пріхала, а Веніаминъ Петровичъ игралъ въ карты въ кабинет, и въ такой партіи, которая всегда просиживала за винтомъ весь вечеръ.

Ольгу Александровну злилъ также ея мужъ. Онъ почему-то имть сегодня особенно самодовольный видъ, шутилъ съ дамами, и безпрестанно подбгалъ къ ней спросить, какъ она себя чувствуетъ? Кажется, никогда онъ не былъ такъ противенъ ей.

Со злости, она подозвала къ себ Хоперцева, и закусивъ губу, указала ему мсто подл себя. Этотъ Хоперцевъ былъ довольно невзрачный господинъ лтъ тридцати, съ желтымъ лицомъ, растрепанными по модному рыжеватыми усиками, и узкими зелеными глазами. Ольга Александровна принялась безсовстно кокетничать съ нимъ. Хоперцевъ напряженно улыбался, узкіе глазки его превращались совсмъ въ щелочки, весь онъ начиналъ какъ-то неестественно качаться, обхвативъ обими руками колно, и визгливымъ голосомъ говорилъ невроятнйшія глупости. А Ольг Александровн хотлось-бы стукнуть его кулачкомъ по голов и отпихнуть ногой.

Она, наконецъ, встала, оправила примятыя складки платья, и прошла въ кабинетъ. Она вошла туда какъ разъ въ ту минуту, когда Валковъ и его партнеры, докончивъ шесть робберовъ, мнялись мстами, чтобъ зассть еще на три. И опять машинальный взглядъ равнодушно-серьезныхъ глазъ, и ничего больше.

– Знаешь, ты меня просто пугаешь: у тебя такой болзненный видъ! – подскочилъ къ ней мужъ, когда она врнулась въ гостиную. – Подемъ лучше домой!

– Хорошо, подемъ. У меня, въ самомъ дл, голова болитъ. Погоди, я найду тебя черезъ минуту.

Ольга Александровна прошла въ маленькій боковой кабинетъ хозяйки дома. Тамъ никого не было. На изящномъ письменномъ столик горла лампа. M-me Ластовцева присла къ нему и сжала виски холодными пальцами. «Это нестерпимо, это не можетъ продолжаться»… – подумала она, и быстро раскрыла бюваръ. Тамъ было нсколько листковъ бумаги безъ монограммъ, свертывающихся конвртиками. Она схватила перо, помакнула и написала:

«Приходите завтра въ три часа. Буду дома.

О. Л.».

Затмъ свернула листокъ, заклеила, и спрятавъ въ рук, вышла прямо въ переднюю. Тамъ тоже никого не было. Ольга Александровна быстро оглянула вшалки и тотчасъ замтила пальто Веніамина Петровича. Она узнала его по свтлой фланелевой подкладк. Отыскавъ карманъ, она торопливо сунула туда записку, вернулась въ кабинетикъ, прошла въ гостиную и сдлала знакъ мужу.

Въ карет она почувствовала себя совсмъ успокоившеюся. Она уже не разъ прибгала къ этому способу передачи сообщеній, и знала, что какъ только Валковъ выйдетъ на лстницу, сейчасъ-же опуститъ руку въ карманъ, чтобъ справиться, нтъ ли записочки. А не придти, когда она зоветъ его… нтъ, это совсмъ невозможно.

* * *