Записки

Я проехал через Дриссу, Борисов и Минск. Приближаясь к последнему городу, я встретил губернатора и всех чиновников, которые поспешно спасались из него бегством. Они советовали мне не ехать туда, заверяя меня, что неприятель должен немедленно вступить в город. Я не мог, однако, избрать другую дорогу и мне удалось счастливо проехать за час до вступления Французов в город. Я нашел армию князя Багратиона в Несвиже и доставил ему известие о занятии королем Вестфальским Минска.

Князь приостановился в Несвиже в то время, как его арьергард, под начальством генерала Платова{16} разбил и совершенно рассеял значительные силы кавалерии, которые неприятель выслал для преследования его по пятам. Это блистательнейшее дело, несколько охладившее пыл польской конницы, дало больше свободы движениям князя Багратиона, и он решился постараться предупредить неприятеля в Могилеве{17}.

Я возвратился с этим решением к Императору; я вынужден был проехать через Бобруйск, Могилев и Полоцк и присоединился к нашей главной армии в Дрисском лагере.

Лагерь этот, расположенный на левом берегу Двины в том месте, где река делает большой изгиб, был избран генералом Фулем: три моста, переброшенные через реку в тылу позиции, являлись единственным сообщением, и только по ним могло быть исполнено отступление; этот лагерь, почти командуемый местностью, которую мог занять неприятель, был укреплен с большим трудом, и в нем были собраны огромные магазины. Позиция не представляла ни одного из тех преимуществ, которых обыкновенно ищут в подобных случаях; она не преграждала какого-либо важного пути и не вынуждала противника атаковать ее или приостановить свое движение. Она могла быть обойдена со всех сторон; неприятель мог переправиться через Двину или избрать совершенно другое направление для того, чтобы проникнуть в глубь Империи, оставив Двину совершенно на своем левом фланге и направившись всеми своими силами на Могилев. Превосходство его сил не могло его заставить опасаться за свои сообщения в стране, где большинство населения было расположено в его пользу. Недостатки лагеря рисует лучше всего комплимент, сказанный генералом Паулуччи{18} генералу Фулю, который, несмотря на ропот всей армии, продолжал оправдывать выбор этой позиции. Он сказал ему: "Этот лагерь был выбран изменником или невеждой - выбирайте любое, Ваше превосходительство".

Император, слишком скромно еще оценивавший собственные военные способности,{19} поверил в этом отношении голосу своей армии и, к счастью, покинул Дрисский лагерь, предав его общей критике. Армия перешла Двину и направилась небольшими переходами вдоль правого берега к Полоцку, куда неприятель высылал уже свои разъезды, обнаружив свое намерение предупредить нас в Витебске.

Граф Витгенштейн переправился через Двину в Динабурге и уже начинал ту смелую борьбу, в которой с корпусом, уступавшим в численности корпусу противника, он сумел сохранить берега Двины театром своих подвигов, послужить щитом для губерний, соседних с Петербургом, и положить на весы успехов войны столь же значительный, как и славный груз.

Между тем король Вестфальский, стараясь отрезать армию князя Багратиона, спешил занять Могилев{20}. Он прибыл туда за несколько минут раньше русского авангарда, и перед городом завязался ожесточенный бой. Генерал Раевский{21} проявил здесь всю свою отвагу, и храбрые войска под его начальством выдерживали беспрестанно возобновлявшиеся атаки неприятельских колонн, между тем как главные силы князя Багратиона переходили Днепр и расстраивали соображения противника. Наполеон был так этим раздражен, что отнял командование у короля Вестфальского и отослал его в Германию{22}.

Император покинул армию в Полоцке и отправился в Москву, чтобы своим присутствием возбудить там энтузиазм и твердую решимость во всех классах народа.

Армия генерала Барклая де Толли прибыла в Витебск, где она снова переправилась через Двину и заняла позицию влево от города, выдвинув сильный авангард за небольшой ручей, впадающий в Двину и образующий довольно глубокую лощину.

Граф Петр Пален{23} командовал этим авангардом. Неприятель подошел сразу и развернул свои силы. Бой был продолжительный и убийственный: наши войска отступали в порядке, пока не подошли к лощине. Там, будучи преследуем только кавалерией, граф Пален сосредоточил свою конницу и атаковал с такой стремительностью, что неприятель, опрокинутый на свою пехоту, не осмелился продолжать движение, и обе армии бивакировали одна в виду другой на расстоянии от 3 до 4 верст{24}.

В Витебске было получено известие об окончательном заключении мира с Турцией, которым были всецело обязаны искусству генерала Кутузова{25}. Мир являлся событием тем более счастливым и удивительным, что вторжение Наполеона должно было оказать содействие Туркам, и его посол в Константинополе обещал, во имя будущих побед своего государя, возвращение Крыма и всех завоеванных Россиею провинций{26}.