Записки

Теперь я делаю отступление и скажу о жизни Зорича и о Шклове. Ни одного не было барина в России, который бы так жил, как Зорич. Шклов был наполнен живущими людьми всякого рода, звания и наций; многие были его родственники и прежние сослуживцы его, когда он служил майором в гусарском полку, на его совершенном иждивении; затем отставные штаб- и обер-офицеры, не имеющие приюта, игроки, авантюристы всякого рода, иностранцы. Французы, итальянцы, немцы, сербы, греки, молдаване, турки, словом, всякий сброд и побродяги, всех он ласково принимал, стол был для всех открыт; единственно для веселья съезжалось даже из Петербурга, Москвы и разных губерний лучшее дворянство к 1 сентября, дню его именин, на ярмонки два раза в год, и тогда праздновали недели по две и более; в один раз было три рода благородных спектаклей, между прочим французские оперы играли княгиня Катерина Федоровна Долгорукая, генерал-поручица графиня Мелина и прочие соответствующие сим двум особам дамы и кавалеры; по-русски трагедии и комедии — князь Прокофий Васильевич Мещерский с женою, и прочие; балет танцевал Д. И. Хорват с кадетами и другими, польская собственная труппа. Тут бывали балы, маскарады, карусели, фейерверки, иногда его кадеты делали военные эволюции, в шлюпках на воде катания. Словом, нет забав, которыми бы к себе хозяин не приманивал гостей, и много от него наживались игрою. Хотя его доходы были и велики, но такового рода жизнь ввела его в неоплатные долги.

В числе живущих у него был турецкий князь Изек-бей, второй сын сестры царствующего султана[45]; когда Зорич был в полону, он с ним был знаком и пользовался его благодеяниями. Сей князь был сперва воспитан тайно под чужим именем, ибо, по турецким законам, сестра султана одного только может иметь в живых сына, а последующих должна при рождении задушать. По материнской природной нежности мать сберегла его, когда же начали догадываться, что он близкий человек султану, то мать его отправила в чужие край, и он, быв во Франции, данные ему деньги все прожил, а более ему не присылали; вспомня свое знакомство с Зоричем, приехал в Шклов просить взаимной помощи, в чем ему и не было отказано. Он был прекрасный и любезный человек, говорил хорошо по-французски и скоро выучился изрядно говорить по-русски; впоследствии старший брат его умер, то султан, узнав о нем, позволил ему возвратиться в Константинополь. Многие русские его потом там видели и сказывали, что дан ему чин подавать султану умываться. Я для того о нем сказал, что можно ли было подозревать кого-либо, с каким намерением кто там жил? Тем более Зановичи могли быть без малейшего замечания, ибо они приехали как путешественники, познакомившись в Париже с Неранчичем, родным братом Зорича, и которого ссудили немалым числом денег, приехали же, имея паспорты, жили роскошно и вели большую банковую игру.

По последствию открылось, что как Зорич был много должен, то они [Зановичи] хотели заплатить за него долги, а Шклов с принадлежащим имением взять в свое управление на несколько лет, пока не получат своей суммы с процентами, а Зоричу давать в год по сту тысяч рублей, по тогдашнему времени большая сумма; для сего просиживали с ним, запершись, ночи, уговаривая его по сему предмету, и употреблен в посредство учитель, бывший в корпусе, Салморан. Зорич говаривал, что скоро заплатит свои долги и будет опять богат, что подало подозрение, что он участвовал в делании фальшивых ассигнаций. Тоже послужило к таковой невыгодной для него мнении, что два карла меняли фальшивые ассигнации; то случилось оттого, что они держали карты, а на больших играх, особливо когда Зановичи метали банк, за карты давали по сту рублей и более.

Графы Зановичи родом из Далмации; меньшой из них был иезуитом; по уничтожении сего ордена монахов, возвратился к брату, который, прожив имение, стал жить на счет ближних разными оборотами; оба получили хорошее воспитание, при большом уме обогащены были познаниями; во многих были государствах и везде находили простячков, пользовались то игрою, то другими иными хитрыми выдумками; сказывали даже, что их портреты в Венеции были повешены, а они, сделав какое-то криминальное дело, успели ускользнуть; таким образом встретились с Неранчичем в Париже, как сказано прежде, и видно, что план их тогда же имел основание.

Когда уговорили Зорича на их предложение, то старший остался в Шклове, а меньшой уехал за границу, под видом там продать свое имение и приехать с деньгами для заплаты его [Зорича] долгов, но истинный предмет, чтобы там наделать фальшивых ассигнаций и уже приехать с готовыми в Россию и для делания оных привезти инструменты; он был за границею несколько месяцев, а по возвращении проживал в Шклове до приезда светлейшего князя с полгода. С отъездом его светлости в Дубровну меньшой Занович с Салмораном отправились в Москву.

Отец мой послал одного курьера обогнать его и известить главнокомандующего в Москве, а другого вслед, для надзирания за Зановичем.