Записки

Во все время мятежа Семеновского полка тишина не была нарушена, и многие узнали о том спустя несколько дней после[297]. О всем том происшедшем отправлен к государю курьер с донесением[298], по которому получен от государя указ: Семеновский полк кассировать; по частям нижних чинов разместить в разные отдаленные полки армии; офицеров [перевести] по Табели о рангах, также и юнкеров, в армейские полки[299]; Шварца отставить; Семеновский полк сформировать лучшими людьми из гренадерского корпуса, равно офицеров выбрать исправнейших, но считаться им наравне с молодою гвардиею[300].

Государь дал секретное повеление корпусным командирам, чтобы бывших в Семеновском полку офицеров не брать в адъютанты, не принимать от них прошений ни в отставку, ни в отпуск и не представлять их к производству. В таковом несчастном положении сии офицеры были до коронации императора Николая I.

В то же время государь указал уничтожить все масонские и мартинистские ложи и всякого рода секты и тайные общества, обязав подпискою, чтобы никто не осмеливался быть членом таковых обществ, под строгим взысканием, а до того не только не было препятствия, но даже поощрение к самым нелепым сектам[301].

По возвращении государя в Петербург строго надзирали за авторами и журналами, чтобы ничего не писали о конституциях и ничего касающегося до правления. Гр. Аракчеев взял сильную власть, обленившийся государь подписывал все, что граф ему ни подавал, которого суровый и жестокий нрав обратил к себе ненависть всех русских.

В 1821 году я лишился моего друга, жены и нежнейшей матери детей моих, с которой блаженствовал 22 года.

В сем году государь опять ездил на конгресс, сперва назначенный быть в Лейбахе, потом переведен в Вену, а кончился в Вероне[302]. По поводу возмущения в Неаполитанском королевстве карбонариев[303] все союзные государи приняли строгие меры. Австрийский император отправил тотчас сильную армию в сказанное государство; мятежники были разбиты и водворено там спокойствие; карбонарии рассыпались было и по другим местам, но равномерно были усмирены.

В сем же году восстала Греция против утеснителей их турок[304]; претерпенное сим несчастным христианским народом неизобразимо; ни одна держава не хотела принять участие в злополучии страждущей христианской религии у сих варваров и вступиться за свою братию. Отставной российский полковник князь Ипсиланти, сын бывшего молдаванского господаря[305], хотел произвести революцию в княжествах Молдавии и Валахии, думая, что они оживлены тем же духом, что и греки в полуострове Морее[306], но сия нация, бывши всегда рабами, не могла знать цену свободы; он набрал арнаут до 3000 человек, но сии подлые наемники, как скоро турки вошли в Молдавию, разбежались. Ипсиланти, оставленный всеми, принужден был искать спасения в австрийских владениях, где он был схвачен и по настоянию Порты заключен в крепость, где содержался до 1827 года[307].

В Константинополе турки с греками поступали зверообразно, в ужасных мучениях и неслыханных истязаниях предавали смерти; цареградского патриарха Григория отдали жидам на поругание, которые его, распявши, умертвили и бросили в море. Греки, ночью оное тело взяв, отдали на отправляющееся российское судно в Одессу, где оно было принято с подобающею почестью его сану и как пострадавшему за веру.

Греки на полуострове Морее боролись несколько лет с такою храбростью, что достойны древних греков, своих предков. Об окончании их мужественных подвигов сказано будет в свое время.

Обращаюсь опять к случившемуся в России: содержание армии, 1 200 000 войска, стало тягостно России; поездки государя на конгрессы умножили расходы до чрезвычайности, а потому требовалось умножение податей; дворяне обедняли, торговля упала, земледельцы не в состоянии стали платить подушное за чрезвычайным понижением цен на хлеб, потому что некуда стало его сбывать; промышленность исчезла, к тому же несколько лет [был] неурожай; довершила все отмена откупа винной продажи: казна взяла на себя оную ответственность, почему все деньги, бывшие в обороте, оставались в казне. Государь совсем перестал входить в гражданскую часть. Злоупотребления возникли до чрезмерности: хотя и посылаемы были сенаторы ревизовать губернии и сменялись часто губернаторы, но новые не лучше были прежних; нравственность совсем исчезла, словом, Россия никогда не была в худшем состоянии. Государь, думая искоренить злоупотребления, думал разделить Россию на области, по пяти губерний в каждой, определяя начальниками известных ему генералов, и несколько таковых областей было учреждено[308], но пользы мало оказалось, почему в последующем царствовании было отменено.