Записки адвоката. Организация советского суда в 20-30 годы

По другим делам о «ямах» обвиняемые вели себя пассивно, и создавалось впечатление, что они даже признают себя виновными, настолько народная душа была уже измучена, а ум одурманен. Обычно прятали 5 пудов, иногда 10, и лишь в одном случае мне было известно об укрытии 25 пудов зерна, так как в действительности ни у кого не было никаких «излишков». Кончались обычно эти дела пятью годами ссылки, т. е. разрушением крестьянского хозяйства. И осиротелая семья оставалась в это тяжкое время без всякой опоры.

Но вот на скамье обвиняемых сидит бедно одетая женщина, в ситцевой кофте и такой же юбке. Ей 35 лет. Муж ее умер три года назад. У нее девочка 12 лет и мальчик 14 лет. Она уже четвертый год воспитывает их одна. У нее нашли под стогом соломы во дворе сундук, а в сундуке 7 пудов кукурузы. Эта женщина славилась в станице варкой меда из сахарного тростника, так называемого «сорго», который сеяла обычно полдесятины. Всей семьей, т. е. с двумя детьми, они давили из него сок на вальцах и вываривали затем в степи в железных корытах. Кроме того, они собирали в лесу дикие яблоки – кислицу – и варили из них в этом сорговом меду варенье. С черными, липкими от сладкого сока руками, лицом и одеждой они работали в этот горячий сезон всю неделю в степи и приезжали домой только по субботам. Еще эта женщина сеяла одну десятину кукурузы, так как большего она не могла прополоть и убрать с детьми. Всей семьей они часто бывали у меня по воскресеньям, так как мой сын дружил с ними и целыми неделями пропадал в степи, помогая им в работе.

Она была казачка, кубанская красавица, настоящая хлеборобка. У нее было прозвище «карусельщица», так как в молодости она любила кружиться на карусели. Когда суд задал ей вопрос, признает ли она себя виновной, она быстро сделала несколько шагов к судейскому столу, положила на него ладонь и отчетливо, громко, так что слышал каждый человек, сказала:

– Как вы смеете судить нас, крестьян?! Кто вы такие? Захватчики власти, насильники.

Часовые бросились к ней и оттащили ее за руки на место. Я понял, что душа ее не выдержала, и увидел вместе с тем, что вся моя система защиты по ее делу рухнула.

– Вы, коммунисты, – звери, а не люди, – продолжала она, – не вы, а мы должны судить вас.

Волнение ее дошло до крайнего предела. Вдруг она остановилась и смолкла. Часовые выпустили ее из рук. Она стала жадно хватать открытым ртом и вытянутыми вперед руками воздух и вдруг рухнула на пол лицом. Народ загудел и зашумел. Из толпы протиснулись двое маленьких тружеников и упали на колени возле своей матери. Они хлопотливо и бережно повернули ее лицом вверх, ласкали и целовали ее, но она была уже мертвая. Смерть не исказила ее прекрасного лица, лишь струйка крови пробежала изо рта на ее щеку, шею и затем на пол.

– Посмотрите, у мамы кровь, – сказал испуганно, обращаясь ко мне, мальчуган…

Ночью я услыхал, что кто-то скребется в мою дверь и стонет. Это оказались дети: они боялись оставаться с покойницей в темной хате. Я не потерял и в дальнейшем с ними связи. Мальчуган уехал в Москву, где мне удалось устроить его у добрых людей. Он учился, затем окончил школу летчиков. Когда началась война, он сказал: «Ну, теперь я смогу рассчитаться. Я никогда не забывал и не забуду крови, которая капала на пол в суде». Он при первой возможности поднял оружие против Красной армии, защитницы советского режима, и надел серо-зеленую немецкую форму.

Глава 18. Кубань гибнет

Время шло, развал и разруха в деревне все увеличивались; в связи с этим еще больше обесценивался рубль, и без того уже обесцененный. Крестьяне стали разбазаривать свое имущество, резать скот, так как все равно рано или поздно он был бы у них забран в колхоз.

Убой скота разрешается только на бойне, с обязательной сдачей кожи в «заготкож» по казенной «твердой» цене, т. е. за бесценок и с «отовариванием» двумя или тремя парами подошв, в то время как кожа дает 50 или 60 пар и, кроме того, стельки. Кожи разделяются на категории в зависимости от веса и количества дыр от оводов, механических повреждений и прорезов – все согласно «инструкции» по «заготкож». На этой почве идет бессовестный обман сдатчиков в денежной и натуральной форме. Таким образом, с одной стороны грабит государство, а с другой – приемщик.

Сдача кож со свиней также обязательна. В одном законе и инструкции к нему я прочел, что продажа сала и окороков с кожей приносит такой убыток рабочим и крестьянам, что на эти деньги можно было бы построить 45 000 тракторов ежегодно, вспахать четыре с половиной миллиона гектаров земли и получить пятьсот миллионов пудов хлеба. Вот какая разумная основа подводится под кожевенный грабеж. Стали также облагать яичным налогом не кур, а землю. Такой налог ввели для того, чтобы крестьянин стал волей-неволей разводить кур. Или брали с крестьян обязательство отдать от своей коровы 45 килограммов мяса. Кажется, дико. Нет, разумно. Расчет был на то, что крестьянин пожалеет отрезать ногу от коровы и будет выращивать телят или кроликов и сдавать их государству.