Записки Алибердиума (СИ)

  Спустя пару часов, с этим делом было кончено, и следователь блаженно откинулся на стуле. Он мимоходом окинул взглядом комнату и заметил уборщика, который старательно чистил что-то лежащее под кроватью. Ведомый любопытством, возникающим после любой скучной работы, чиновник решил посмотреть, что же там было. Он протянул руку под кровать, и уборщик немедленно убрался в другую сторону комнаты, а мужчина вытянул слегка помятый листок бумаги. На нем было написано: "Заключенный Љ317, камера Љ57. Направлен за многочисленное мелкое воровство; хулиганство. Приговор: пять лет заключения". И в конце не было слова "АМНИСТИЯ", что несколько встревожило следователя, ведь на листках тех, у кого было временное наказание, оно тоже красовалось. Он направился к шкафу, где нашел тонкую папку: "Временно осужденные", и достал первое же дело. Там внизу была надпись: "Освобожден". Колокол тревоги ударил в груди чиновника, и он стал осматривать дела из других папок, но вскоре понял: в конце всегда что-то значилось. "Видимо, при всеобщей амнистии его листок обронили, и он затерялся", - подумал следователь. Сперва он решил, что узника Љ317 вывели вместе с остальными, а тюремная документация не имела значения за пределами крепости. Этим он успокоился, и снова сел на стул. "Но ведь потом их должны были повторно судить, не все же здесь были политическими заключенными". "Да и выводили же их магические стражи, а они подчиняются только документам..."

  В общем, терзаемый такими мыслями, следователь решил лично осмотреть камеру Љ57. По лабиринту коридоров он стал искать проход к комнатам узников. Он долго бродил по забытым всеми подземельям, и ему мерещились крики людей, страдающих от тягот этого места. В какой-то момент, среди каменных плит и деревянных балок он понял, что заблудился. В ужасе он крикнул и ударил по стене, после чего еще раз вскрикнул уже от боли. Он стал чесать болящую ладонь, и вдруг услышал вдалеке лязг ржавого металла, который с каждой секундой становился все громче. Следователь прислушался, и стал смотреть в сторону, из которой доносился звук. Через минуту из одного из проходов вышла груда поломанных ржавых доспехов с алебардой, из-под шлема которых виднелось тусклое голубоватое свечение. Стальная перчатка схватила левое плечо следователя, и из забрала раздался низкий голос, звучавший словно издалека:

  - Нарушитель.

  - Я с императорским указом!

  Шлем выжидающе уставил на чиновника два синих огонька, служивших ему глазами. Следователь спешно достал указ и показал доспехам. Сразу же стальная рука безмолвно отпустила его. Мужчина спросил:

  - Ты - один из стражей Алибердиума?

  - Да.

  - Проведи меня к камерам.

  - Слушаюсь.

  Страж повел его через коридоры, постоянно поднимаясь на лестницах. В какой-то момент они остановились перед старой металлической дверью, и страж сказал:

  - Камеры здесь.

  - Я могу тебя позвать в случае надобности?

  - Да.

  - Где ты будешь меня ждать?

  - Я не буду ждать, я продолжу патрулировать.

  - Ты точно меня услышишь?

  - Я слышу все, что происходит в Алибердиуме.

  - Хорошо, пока иди.

  Доспехи ушли, и чиновник открыл дверь. Перед ним оказался крутой спуск в темные коридоры, в которых практически не было света. Он сразу начал спускаться по узкой лестнице, но воздух внизу был настолько тяжелым, что, казалось, его можно было брать в руки. Следователь встал, привыкая к воздуху, и позвал стража, после чего попросил факел. Когда его принесли, он достаточно привык к боли в носу, и пошел вниз.

  Из-за такого воздуха факел постоянно гас, так что чиновник каждые несколько минут зажигал его вновь. Он брел среди комнат с решетчатыми дверьми, и, спустившись на три пролета, нашел нужную камеру с ржавыми цифрами над дверью. Чиновник показал указ двери, и она со скрипом отворилась.

  Внутри была сгнившая кровать, маленькое окошко над ней, и низкий стол без стула. Следователь внимательно изучал комнату в поисках возможного трупа, но ничего не нашел. Он ходил в четырех стенах минут пять, боясь, что не разглядел что-то в темноте, после чего решил, что с заключенным все в порядке, и документ без печати был лишь небольшим недоразумением. Он хотел уже уйти из крепости, но случайно увидел на одной из стен царапины. Любопытства ради он подошел к ней и рассмотрел их. Это оказались записи узника, выцарапанные острым камнем, но написанные достаточно красивым почерком.

  "Уже третий год сижу здесь. Здесь так скучно, что я решил писать. Бумагу мне не дают, поэтому пусть дневником будут стены".

  "А я ведь дневник начинал! Скажу, что было с момента последней записи: ничего"

  "У меня появился сокамерник! Такой приятный человек, убил старушку, чтобы избавиться от долгов. На 16 лет угодил!"

  "Мы придумали игру "камешки". Подбирали с пола камешки и пытались что-нибудь соорудить. Пришла стража и забрала их, я даже для записей камень чуть не упустил".