Записки арбатской старухи

Папин кабинет в дальней комнате был уставлен шкафами с книгами до потолка. Книги не помещались в шкафы и лежали стопками на полу и на стульях. Папа был библиофил и собирал книги по трем направлениям – биологию, историю и современную художественную литературу, а русская и европейская классика у него была собрана еще в молодые годы. Папа любил также антикварную бронзу и покупал ее, насколько позволяли наши средства. В комнатах висели старинные люстры и стояли красивые настольные лампы с бронзовыми фигурами. Мне особенно нравилась лампа, которую папа подарил маме: четыре бронзовых амура на мраморной подставке держат абажур. На книжных шкафах стояли бронзовые и мраморные скульптуры. Помню охотника с ружьем, бронзовую лошадь и квадригу из белого мрамора, запряженную в колесницу, которой управлял Аполлон. Во время генеральных уборок фигуры снимались со шкафов, и мне доверяли стирать пыль с квадриги, что я очень ценила. Средняя комната служила столовой, в которой стоял дубовый складной стол (мамино приданое от Епанечникова) на 20 персон, а также мамин письменный стол и сундук, окованный зелеными железными листами. В него на лето складывали зимние вещи. Сундук, покрытый ковром, служил для моих игр в куклы. В доме зимой было прохладно, и дуло в ноги.

Пая приезжала к нам очень рано и сразу уходила в лавку за керосином. Готовили на двух керосинках, но в доме лишний керосин не держали – боялись пожара. Потом поднимались мы с мамой. Мама наскоро завтракала и убегала на работу. Папа вставал позже и долго брился. Я очень любила смотреть, как он взбивает пену, в хорошем настроении он при этом мазал пеной мой нос.

Будучи «одиноким ребенком», я умела себя занять играми, источником которых были рассказы родителей, а также мой собственный жизненный опыт. Я любила путешествовать на север и охотиться на медведей. Поскольку я часто болела, наиболее яркие впечатления оставались у меня от врачей и лечения. Поэтому я лечила всех своих кукол от тех болезней, которыми болела сама. Однажды я отморозила щеки, и мне по рецепту сделали специальную мазь, чтобы защищать щеки на улице. Когда Пая была на кухне, я измазала всю мазь на старые дырявые валенки, чтобы их вылечить.

Мы с Паей гуляли дважды в день. Утром – в компании моих сверстников мы играли в штандер, в прыгалку, в классики, или катались на санках и на лыжах, а няни и бабушки разговаривали на скамеечке. После обеда мы с Паей снова выходили, нередко по хозяйственным делам. Пая многое покупала на Арбатском рынке, куда я очень любила ходить. Я любовалась красивыми грудами овощей и яблок на прилавках и молочницами в молочном ряду. Все продавщицы были в белых нарукавниках и отмеривали молоко алюминиевыми кружками. Зимой кружки покрывались инеем, и молоко на краях застывало, как мороженое.

Когда мне прочитали сказку о купце Калашникове, я воображала, что лавка его была не в Охотном ряду, а здесь на Арбатском рынке. Даже искала взглядом его лавку, которую купец должен был перед вечером закрывать большим висячим замком. А когда над рынком опускались сумерки, и небо окрашивалось розовой полоской, мне казалось, что именно завтра состоится его бой с Кирибеевичем на Москве-реке из-за красавицы Алены Дмитриевны. Сердце наполнялось тревогой, и хотелось переписать эту историю.

У моих родителей было много друзей и просто знакомых. Почти каждый день кто-то заходил, иногда просто, чтобы проведать. Телефонов в те времена было мало, а наш дом стоял на перекрестке многих дорог. Кроме того, к папе приходили люди по журнальным делам, и он беседовал с авторами дома, в вечернее время. У нас в доме бывали немецкие ученые, эмигрировавшие в СССР от фашизма. В Москве создался круг научной эмиграции, с которым мои родители поддерживали хорошие отношения.[6] После ухода гостей папа занимался до позднего часа, и мне было запрещено входить в его кабинет.

Иногда в выходные дни к нам приходила в гости бабушка Маня. Это была тихая маленькая женщина, всегда закутанная в большую шаль. Она жила в своей квартире на Смоленской площади с внучкой Эсфирью, дочерью рано умершей Сони, папиной сестры. Бабушка хорошо готовила и обычно приносила какие-нибудь гостинцы, которые встречались нами с радостью. В отсутствие Паи бабушку Маню просили посидеть со мной, и я любила оставаться с ней, так как, в отличие от родителей, она умела включаться в мои игры и серьезно относилась к той или иной роли, которая ей предлагалась. Папа и мама никогда не играли со мной и даже не понимали, что такое игра. Например, я переворачивала пару стульев вверх ножками и говорила папе:

– Давай поплывем на ледоколе в Арктику. Он с готовностью отвечал:

– Давай поплывем, только поставь стулья на место.

Ну как можно играть с ними после этого! Приходилось разыгрывать сцены в одиночку (Приложение: «Четыре с половиной»).