Записки артиста

– Да, хочу. (Я знал, что артист X. был гипертоником, болен диабетом, скрывал это и никоим образом о «пригубить» речи быть не могло.) Вот вы всегда играете не пригубив, не закусив, не красный и не потный. Как вы думаете, ваша игра стоит два с полтиной?

После собрания председатель президиума рассказал мне, что сидевший рядом с ним Царев после моей реплики чуть-чуть нагнулся к нему и шепотом спокойно сказал: «Нокаут!»

Диалог после этого собрания: – Ну-с, Евгений Яковлевич, во сколько же вы оцениваете мои выступления в спектаклях?

– Скажу вам совершенно искренне. С возрастом вы делаетесь все более дорогим.

– Спасибо. Вы приятный покупатель! – был ответ.

Я был искренен в своем ответе. С возрастом и пришедшим опытом Михаил Иванович уходил все дальше и дальше от укоренившихся штампов амплуа героя-любовника, да еще с элементами искусственного пафоса. Он становился актером все более глубоким и скупым на средства выражения, проявлявшим большое мастерство в наивысшем назначении актерского творчества – перевоплощении. Царев всю свою творческую жизнь увлекался художественным словом – выступал с чтецкими программами, и тем, кто слушал его, наглядно была видна его эволюция, его рост и в этой области актерского проявления. В чтении общеизвестных классических произведений появились неожиданные интонации, акценты, трактовки – очень глубокие и интересные, делавшие его мастерство все более и более высокого класса.

Жаль, что с возрастом не пришло к нему повышенное чувство меры, ибо чрезмерная творческая жадность, желание как можно больше быть на виду притупляли самоконтроль и позволяли появиться на свет наряду с отличными ролями работам, не украшавшим на старости лет его большой послужной список. Мне кажется, более умеренная общественная работа на разных должностях, почетных и реальных, помогла бы Михаилу Ивановичу стать еще более весомой фигурой на артистическом поприще. Это мое сугубо личное мнение.

Закончились гастроли Малого театра в Алма-Ате. Прощальный банкет. Мне необходима резолюция Михаила Ивановича, улетавшего в Москву рано утром, разрешающая взять с собой трехлетнего сынишку в Дом творчества «Щелыково». На банкет не пошел. Дождался его окончания. Царев увидел меня с заявлением в руке.

– Вы что, объявили бойкот банкетам?

– Нет, мне нужна ваша резолюция, а после застолья как-то неловко обращаться с такой просьбой. – И объясняю суть дела.

– Голубчик! Я с трезвыми о Щелыково не разговариваю!

– Что же делать, Михаил Иванович?

– Возьмите с собой коньяк и – ко мне в номер. Через три часа улетаю.

Сижу в его номере гостиницы. Михаил Иванович читает стихи, собирает чемодан, показывает подарки и покупки. Понемногу пригубливаем коньяк. Я слегка хмелею. Уже утро. Дежурная сообщает: «Михаил Иванович! Машина за вами прибыла!»

– Михаил Иванович, – чуть заплетающимся языком обращаюсь к Цареву: – А как же с ребеночком? В Щелыково, а?

– А я и с охмелевшими о Щелыково не разговариваю! – скрипуче закудахтал он. – Давайте заявление!

Я протянул бумажечку, он поставил на ней краткую резолюцию и провел синим карандашом стрелку в сторону фамилии директора Дома творчества. И все! Улетел. Что значила стрелка – загадка! Решили с женой ехать: не разрешат отдыхать с ребенком – снимем комнатку рядом в деревне.

Приехали. Директор увидел синенькую стрелочку и без слов распорядился предоставить нам гостевой двухкомнатный номер «люкс»…

Я был одним из немногих, кому удавалось рассмешить народного артиста СССР Михаила Ивановича Царева, и, очевидно, поэтому он охотно шел со мной на диалог в любых обстоятельствах…

Я. Михаль Иваныч (когда-то кто-то из сотрудников театра именно так обращался к Цареву, и я взял себе это буквозвучание на вооружение, так как оно безошибочно облекало предстоящий диалог в юмор, иронию), а ведь несправедливо Бог организовал эволюцию человеческой жизни…

ЦАРЕВ. Вы, друг мой, хотите сказать, что не согласны с Богом? Поделитесь…

Я. Вот напрасно человек появляется на свет махоньким комочком, потом взрослеет, слабеет, старится и уходит…

ЦАРЕВ. Что бы сделали вы на месте Бога? Очень интересно…

Я. Я сделал бы так, чтобы человек появлялся на свет дряхлым стариком, молодел бы, молодел, превращался в ребеночка и кончал бы свою жизнь в утробе матери…

ЦАРЕВ. Вариант благородный, но зачем вам тратить себя на Богу неугодный процесс развития?

Я. Вы представляете себе, какая молодая была бы сейчас труппа Малого театра?!! Царев заскрипел своим отрывистым, с частыми придыханиями, только одному ему присущим смехом…

ЦАРЕВ. Ах, шутник, шутник… Если учесть, что около тридцати народных артистов имеют за плечами шлейф в 75 и более лет, и я в том числе, то будет не молодая труппа Малого театра, а просто школьный драмкружок… для начальных классов! Ах, мой друг, все это смешно, но и печально… Скоро мы все уйдем… Ваше поколение возьмет в руки театр…

Я. Михаль Иваныч, я раньше уйду…

ЦАРЕВ. Почему, мой друг? Не пугайте меня…

Я. Да потому, что вы воспитаны на хорошем удобрении, на чистой воде, а я… на политзанятиях!