Записки астролога

Странно, что за время знакомства я ни разу не посмотрела гороскоп Романа — так, как смот­рела гороскопы обычных клиентов. Мы говори­ли о его отношениях с Ниной, и я понимала, что до 29 лет у него не могли сложиться ста­бильные отношения с женщиной, как не могло быть и брака. Я видела жесткую связку Марса и Сатурна, которая отмечала его поле любви. По­этому я уверенно предсказала им разрыв и мно­го переживаний, с этим связанных. Мы говори­ли о гранте Сороса, о поездке в Америку и о его способностях в оккультной сфере. Потом он много работал с гороскопом сам, буквально по дням, и как-то сказал моей сестре: «В начале января у меня несколько несчастливых дней, что бы это могло значить?»

Она ответила:

—А ты посмотри дальше.

—А дальше у меня поездка.

Он имел в виду Америку, но путешествие к Богу иногда выглядит так же, как очень дале­кий переезд.

Когда с людьми начинаешь дружить, смерть предсказать невозможно, в голову не приходит, что этот человек, которого ты видишь каждый день, внезапно умрет. Потом мне часто задавали вопрос: «Ты же знала о том, что его ждет смерть, так почему же ты его не предупредила?»

Нет, я не знала. Я видела только сложный негативный период, очень болезненный и эмо­циональный, но считала, что это следствие по­тери любви и глубокого душевного кризиса.

Определенно и категорично я не могла бы сказать, что он умрет в начале января от руки убийц.

Надо сказать, что смерть очень по-разному выглядит в гороскопах. Если суждено умереть в преклонных летах, тихо и спокойно, то эта смерть похожа на долгий переезд в другое, бо­лее комфортное место. Так умирала моя бабуш­ка — спокойная, религиозная и очень добрая женщина. В 96 лет она слегла, три дня не принимала пищи и без мук и страданий отошла в мир иной.

Трагическая, преждевременная смерть вы­глядит как сильный стресс, катастрофа, эмо­циональная травма. Здесь трагические тенденции выражены сильнее, и если они дублируются в нескольких астрологических техниках, то мож­но предположить смерть. Говорить об этом кли­енту нельзя, поскольку, как сказал известный английский астролог, «он этого просто не пере­живет». Хотя многие спрашивают: «Сколько я буду жить?», лучше не говорить на эту тему вообще, если не возникает крайней необходимости.

Людям не стоит знать этого, поскольку в любом случае — это стресс, даже если предсто­ит прожить еще 60 лет. Пусть сейчас это не важ­но, но потом, ближе к роковому году, человек начинает думать об этом, и ничего хорошего из этого не выходит. Я помню, как моя мама боя­лась операции — ей было уже за 70, и она счи­тала, что умрет на операционном столе. Утешая ее, я назвала предполагаемый роковой год, ко­торый далеко отстоял от даты операции. Снача­ла мама была рада — она и не предполагала, что будет жить так долго. Теперь названный год приближается, и ее это угнетает. Мне это послужило хорошим уроком — не на все вопросы сто­ит отвечать.

Иногда люди уходят тогда, когда выполни­ли свою главную задачу или стали идти вниз, по тому пути, который для них менее всего же­лателен. Часто смерти такого плана происходят в возрасте 27—29 или 37—40 лет. В гороскопе это может выглядеть как смена окружения, уход в иную сферу деятельности.

Проработав много лет в ранге предсказате­ля, я обратила внимание на странную вещь. Каж­дый раз, когда близкому мне человеку было суж­дено умереть, мы отдалялись друг от друга. Про­исходило это всегда месяцев за восемь, девять до смерти. Причины отдаления могли быть раз­ными, но любые попытки сближения приводи­ли к обратному результату — отношения ухуд­шались и прекращались совсем. Так было и в случае с Романом — общение прекратилось ме­сяцев за девять до его смерти и, несмотря на все усилия моего мужа, так и не возобновилось. И когда я говорила на эту тему с Ноэлем Ти­лем, известным американским астрологом, он сказал то же самое. Те, кому предстояло уме­реть, на долгое время исчезали с его горизонта. И то же самое наблюдают многие ясновидящие. Может быть, те люди, которые могут повли­ять на судьбу, намеренно отсекаются от челове­ка, если ему суждено умереть?