Записки бандитского адвоката

Разговор этот я сразу вспомнил после телефонного звонка из Греции накануне его смерти и еще раз уже после известия о ней.

Солоник вел активную переписку со многими обитателями соседних камер, то есть переправлял малявы из одной камеры в другую. Он даже списался с авторитетным вором в законе Якутенком, который сидел в камере над ним. Впоследствии он говорил мне, что переправлял через Якутенка суммы в общак, кажется тысячу долларов.

К чему Солоник был особенно не равнодушен, так это к оружию. Бывало, он просматривал какойлибо журнал, который я ему приносил, и подолгу разглядывал рекламу пистолета, а потом высказывал свое мнение. У него, бесспорно, были блестящие познания оружейной техники.

Он заводил разговор и о том, в каком лагере ему придется отбывать срок наказания. Солоника вначале не покидала уверенность, что он не получит «вышку». В те дни Россию должны были принять в Совет Европы, а одним из условий этой процедуры была отмена смертной казни. По мнению Солоника, его должны были бы отправить в «Белый Лебедь» – знаменитую тюрьму строгого режима для особо опасных преступников-рецидивистов.

Общался Солоник, как обычно, в приподнятом настроении, держался ровно, с лица у него не сходила улыбка, и ничто не предвещало ни срывов, ни перелома в его поведении. Но наступил день, когда размеренная жизнь и душевное равновесие Александра были нарушены.

ЖИВАЯ МИШЕНЬ

Первый гром среди ясного неба раздался, когда 10 января 1995 года в газете «Известия» появилась статья Алексея Тарасова «Наемный убийца. Штрихи к портрету легендарного киллера». Спустя месяц «Куранты» опубликовали вторую статью – «Курганский Рембо» Николая Модестова. Это были «черные» статьи.

В тот день, 10 января, мне позвонила Наташа и попросила о встрече. Через несколько часов она с заплаканным, бледным лицом протягивала мне газету.

– Посмотрите, что они сделали! – сказала она.

Я взял «Известия» и прочел. В статье впервые приводилась фамилия Солоника, его называли киллером, устранившим Глобуса, Рембо, Бобона, Калину… – все перечислены поименно.

– Как быть?! – спросила Наташа. – Ему ни в коем случае нельзя показывать эту газету!

– Хорошо, не будем, – согласился я. – Никто об этом не узнает.

Под вечер она вновь позвонила и попросила встретиться.

– Я подумала, все-таки надо показать ему газету. Пусть знает о реальном положении вещей, пусть знает, какая складывается вокруг него обстановка.

Что ж, возможно, правоохранительные органы решили загребать жар чужими руками: публикация выносила смертный приговор Солонику, а исполнителем, ясное дело, должна была стать братва. «Кровники», близко стоявшие к убитым лидерам преступного мира, не помедлили бы убрать ликвидатора своих лучших людей.

Нелегкую миссию мне предстояло выполнить: показать Александру статью. Тот день я запомнил надолго.

Утром, как ни в чем не бывало, я пришел в следственный изолятор, вызвал Солоника и стал его ждать, обдумывая, как лучше начать разговор.

Конвоиры ввели Солоника, опять пристегнули наручник к стулу. Через некоторое время Солоник, как всегда, свободно снял наручники и спросил, почему я такой невеселый, что случилось.

Я протянул ему газету. Он быстро прочел статью, и тут произошла вспышка. Он возбужденно стал ходить по кабинету из угла в угол и кричать:

– Как же так?! Почему они это написали? Они же ничего про меня не знают! Почему они ко мне не пришли? Почему называют меня подонком? Почему я для них преступник, когда суда еще не было? Ничего еще не доказано, а они уже объявили меня преступником!

Он был, конечно, прав. Нельзя публиковать такие статьи о человеке, чья судьба только решается. Не исключено, что подобный негативный материал повлияет в будущем на мнение судей и народных заседателей. Я постарался успокоить Солоника, дескать, как-то надо обыграть статью, использовать…

– Да что использовать! Эх, был бы я на свободе!.. – в сердцах сказал он, что-то недоговорив: наверняка он имел в виду, что автору статьи не поздоровилось бы, будь он на воле.

Никогда еще я не видел Солоника таким возбужденным и озлобленным.

После выхода статьи Модестова он по-прежнему негодовал и протестовал, но, к сожалению, сделать ничего не мог. Солоник прекрасно понимал, что после этой публикации, возможно, начнется какая-то тюремная интрига. Понимал и то, что всю политику в следственных изоляторах держат либо воры в законе, либо смотрящие – лица наиболее авторитетные в уголовной среде, назначенные теми же ворами в законе. Поэтому необходимо было как-то уяснить их отношение к опубликованной информации.

Александр сказал:

– С Якутенком я сейчасспишусь. Сюдазаехал еще один жулик, я постараюсь «пробить» его. – И внезапно обратился ко мне: – У вас же есть какие-то влиятельные лица, серьезные люди. – Он намекал на воров в законе.

– Да, есть пара: один сидит в Лефортове, другой – в Бутырке.

– Вы не могли бы выведать, что они про меня думают?

– Конечно, я как раз собирался навестить их.