Записки Барри Линдона, эсквайра, писанные им самим

Было решено, что я сохраню свое амплуа слуги, что при гостях я ни слова не знаю по-английски и что, разнося шампанское и пунш, я буду примечать, у кого на руках тузы. Обладая отличным зрением и смекалкой, я уже вскоре мог оказывать дядюшке существенную помощь против его понтеров. Предвижу, что простодушные мои признания заставят кое-кого из чопорных читателей поморщиться — но да смилуется над ними небо! Уж не думаете ли вы, что человек, которому случалось выигрывать и проигрывать до ста тысяч фунтов в карты, не воспользуется теми преимуществами, какими располагает его сосед? Игроки все одним мирром мазаны. Плутуют только неуклюжие олухи, только они прибегают к таким вульгарным средствам, как подделанная кость или крапленые карты. Такой шулер рано или поздно попадается, ему не место среди уважающих себя джентльменов; мой совет людям, которым встретится такой субъект, играйте ему в руку, пока он не попался, но ни в коем случае с ним не связывайтесь. Играйте смело и честно! Не вешайте носа при проигрыше, а главное, не будьте жадны до выигрыша, как это бывает с людьми низменной души. Ведь что ни говори, а даже при большом искусстве и больших преимуществах, игра зачастую дело неверное. Я видел, как круглый невежда, для которого игра была китайской грамотой, выиграл пять тысяч фунтов за несколько талий. Я видел, как джентльмен, запасшийся тайным помощником, играл против такого же джентльмена с его тайным помощником. В таких случаях исход всегда гадателей; и если взять в соображение затраченное время и труд, ваши многообразные способности, жизнь в вечной тревоге и неизбежные издержки, а также многочисленные неоплаченные выигрыши (бесчестные негодяи встречаются и за игорным столом, как и повсюду на свете), то, с моей точки зрения, это — никудышная профессия; сколько мне помнится, я не встречал человека, который в конечном счете нажился бы на игре. Но я пишу это, как человек, видавший виды. В описываемое же время я был желторотый юнец, ослепленный надеждою разбогатеть; к тому же я слишком полагался на житейский опыт дядюшки и на его положение в свете.

Нет никакой надобности перечислять здесь те небольшие услуги, которых дядюшка от меня ждал; нынешние игроки, как я понимаю, не нуждаются в таких наставлениях, а для прочей публики они и вовсе без интереса. Важно лишь одно: секрет их заключался в простоте. Простота, если хотите, залог успеха. Так, например, смахну я салфеткой пыль со стула, значит, у противника сильная бубна; задел на ходу стул — туз или король. Вопрос: "Пуншу или вина, милорд?" — указывал на черву; "Вина или пуншу?" — на трефу. Если я высморкался, значит, у противника тоже есть тайный помощник — вот уж, когда игроки прикладывают все свое умение. Милорд Дьюсэйс, несмотря на молодость, был мастерской игрок, знавший всю кухню картежного искусства; только заметив, что приехавший с ним Фрэнк Пантер трижды зевнул, когда у шевалье был на руках козырной туз, я догадался, что у нас, так сказать, нашла коса на камень.

С мосье де Поцдорфом я по-прежнему разыгрывал дурака и смешил его своими донесениями, когда он назначал мне свидания в загородном ресторанчике. Донесения мы, конечно, готовили с дядюшкой вдвоем. Он учил меня (и это во всех случаях самый разумный способ), елико возможно, говорить правду. Так, например, на вопрос: "А чем шевалье занят по утрам?" — я отвечал:

— Он регулярно ходит в церковь (дядюшка и в самом деле был очень благочестив) и, постояв у обедни, возвращается домой завтракать. Затем выезжает в своей карете на прогулку до обеда, который подается в полдень. После обеда, если есть надобность, пишет письма, но этим он меньше всего занят. Письма его адресованы австрийскому послу, который ни во что его не ставит, и так как он пишет по-английски, я, конечно, прочитываю их из-за его плеча. Обычно он просит денег, ему, видите ли, требуется подкупить чиновников из казначейства, чтобы узнать, откуда исходят фальшивые дукаты, тогда как на самом деле деньги нужны ему для игры. Вечера его посещают Кальзабиги, устроитель публичной лотереи, русские атташе, оба атташе английского посольства — лорд Дьюсэйс и Пантер, — эти играют в jeu d'enfer [24] — и еще несколько человек. Та же компания встречается за ужином; дамы бывают редко, да и то большей частью француженки из кордебалета. Шевалье обычно выигрывает, но далеко не всегда. Лорд Дьюсэйс — завзятый игрок. Иногда заглядывает к нам и шевалье Эллиот, английский посол; в этих случаях его подчиненные от игры воздерживаются. Мосье де Баллибарри обедает в посольствах, но только en petit comite [25], на большие приемы его не зовут. Кальзабиги, по-моему, играет с ним заодно. За последнее время шевалье в выигрыше, однако на той неделе он заложил свой солитер за четыреста дукатов.

— А ведет он разговоры на родном языке с чиновниками английского посольства?

— Не без этого. Вчера они с послом толковали о новенькой danseuse [26], а также о неприятностях в Америке, — но главным образом о новенькой danseuse.