Записки беспогонника

Там увидели большую толпу народа. Оказывается, пешком из Тумы приплелась первая партия наших стройбатовцев, человек в 200, во главе со старшим прорабом Тереховым. Свое барахлишко они привезли на самодельных салазках из досок и кусков фанеры или листового железа.

Долговязый Терехов со своими прорабами быстро вышагивал по деревне, гудя своим низким басом, он выбирал большие дома, расквартировывал уставших рабочих, искал подходящие помещения для склада, столовой, штаба и прочего.

Он был великолепный организатор, энергичный, смелый в решениях, одинаково заботившийся о своих рабочих и умевший побудить их работать. При необходимости он мог так покрыть матом, что лопались барабанные перепонки в ушах.

Зеге его очень ценил и всегда ставил на труднейшие места.

Итин, узнав об ошибках в схеме БРО, решил подождать с приемкой. Вечером к нам явился Терехов и сказал, что хочет завтра с утра увидеть все колышки огневых точек и рва, потому что завтра с утра он хочет начать работать. Итин возражал, тот нажимал.

Так сидели мы за столом и громко разговаривали и спорили под водку с грибами.

Вдруг ввалился, весь покрытый инеем, наш начальник работ Проценко. Ему сейчас же поднесли стакан. Он выпил, крякнул, проглотил крепенький грибок и выпалил:

— Мировая закуска!

Проценко рассказал — зачем прибыл, оказывается, за нами. Строительство рубежа отменяется. Нам всем нужно сейчас же отправляться обратно в Туму.

Да, действительно, строить рубеж по линии, намеченной на 200 км к востоку от Москвы, когда немцу здорово дали по зубам, было совершенно бессмысленно.

Но никто у нас не возмутился, не поднял голоса, что в каком-то недосягаемо высоком штабе не сработало какое-то колесико. И вот, из-за невнимательности и глупости высокого начальства столько людей — два Управления — 4-е и 5-е — несколько тысяч человек ехало и шло сперва в одну сторону, потом в другую.

И сколько раз во время войны я видел эту бестолковость большого, среднего и малого начальства, когда людей гоняли впустую взад и вперед. И никого это не возмущало, к глупости начальства словно бы привыкли.

В тот раз очередной переезд меня даже обрадовал. Я понял, что снова смогу словчить и попасть к своим в Ковров, благо квартирьерское удостоверение бережно хранилось у меня в паспорте.

Проценко с Тереховым стали рассуждать, как вывезти тонну маринованных грибов. О людях они не думали, раз старички-стройбатовцы дошли пешком сюда, значит, дойдут и обратно.

Утром мы с Итиным отправились в Погост и вскоре сели на попутную машину, благополучно доставившую нас к вечеру в Туму.

Дня три прожили мы в полной неизвестности — куда же нас направят дальше. Наконец прибыл из Москвы начальник 5-го Управления Богомолец. Сейчас же распространилась весть, что все мы должны собраться и ехать во Владимир, чтобы разместиться по окрестным деревням и ждать решения нашей дальнейшей судьбы.

Я сейчас же отправился к Зеге на квартиру просить разрешения съездить к своим.

У Зеге как раз собрались все наши старшие прорабы. Он им передавал рассказ Богомольца о том, как тот вместе с двумя другими начальниками Управлений ходил по разным учреждениям Москвы, как они — владельцы нескольких тысяч душ — предлагали свои услуги.

Им или отказывали, или отвечали осторожно, ссылаясь, что нужно согласовать вопрос с тогдашней столицей СССР Куйбышевым. Вот почему решено было всю рабочую силу пока перевезти поближе, а именно в район Владимира, и там ожидать у моря погоды. Договорились, что 5-е Управление разместится по деревням близ станции Боголюбово, в 12 км от Владимира по направлению на Ковров. На вагоны рассчитывать не приходилось, предполагали переправить людей из Тумы постепенно на пассажирских поездах.

Зеге, как всегда, говорил красочно, увлеченно. Я с большим интересом его слушал, но одновременно нетерпеливо ждал, когда же он кончит. Стрелки ходиков на стене медленно приближались к часу отправления поезда Тума — Владимир.

Наконец поток красноречия у Зеге иссяк, я осмелел, подошел к столу и выпалил свою просьбу. Зеге засмеялся и разрешил мне съездить на три дня к своим, чтобы я потом явился прямо в Боголюбово.

Я помчался на свою квартиру, быстро собрал вещи и не забыл поставить черточку в римской цифре месяца — срока годности моего квартирьерского удостоверения. Так, вместо января получился февраль.

Раз Тума была начальной станцией, я рассчитывал, что спокойно уеду. Прибежал на вокзал. Боже, какая масса народа сгрудилась в здании! Никакой очереди за билетами не было. К кассе пробивался тот, кто был сильнее. Бабы визжали, мужчины матерились. А до отхода поезда оставалось минут 15.

Что делать? Ну что делать?

Я побежал в отделение НКВД, вытащил свою квартирьерскую бумажку и с жаром стал доказывать, что должен ехать немедленно, должен искать квартиры для наших бойцов, что они завтра выезжают эшелоном, а остановиться им будет негде…