Записки безумной оптимистки

Фася поставила чайник, вытащила чашки, потом вдруг выглянула в коридор и крикнула:

— Аркадий Николаевич, идите чайком побаловаться!

Бабушка очень любила зятя, папа платил ей той же монетой. Иногда он шутил:

— Вот что, Тамара, соберешься меня бросить, все отдам, кроме Афанасии Константиновны.

Услыхав, что бабуля зовет давно умершего человека, я испугалась и спросила:

— Фася, ты с ума сошла? Отец скончался в семьдесят втором!

Бабушка растерялась:

— Совсем из головы выпало.

Мне ситуация показалась странной, и я постаралась побыстрей забыть о ней. Но, к сожалению, это было лишь началом процесса. Болезнь Альцгеймера страшная вещь, день за днем ты наблюдаешь, как любимый человек умирает, уходит от тебя душой. Тело его остается на земле, а сущность исчезает и через какое-то время ты в ужасе понимаешь: его больше нет, перед глазами лишь внешняя оболочка.

За что моей бабушке, абсолютно святой женщине, никогда в жизни не сделавшей никому плохо, Господь послал это испытание, я не понимаю. Фася перестала узнавать нас с мамой, не могла выйти на улицу, разговаривать по телефону, смотреть телевизор, читать книги. Весь ее мир сжался до крохотного кусочка, а единственной радостью стала вкусная еда. Бабушка превратилась в грудного младенца.

В середине октября я купила в буфете «Вечерки» раритетную по тем годам вещь — глазированные творожные сырки и тут же принесла их бабушке. Фася к тому времени давно перестала идентифицировать внучку.

Положив пару сырков на тарелочку, я вошла в спальню к бабушке и сказала:

— Это едят, попробуй, очень вкусно.

Бабушка села, взяла угощенье, а я решила пойти домой, повернулась и услышала:

— Грушенька, не попить ли нам чаю?

От удивления я споткнулась и обернулась. Фася смотрела на меня, ее глаза, последний год совершенно пустые, ярко сияли на лице.

— Ты мне? — глупо спросила я.

— А кому же еще, — усмехнулась Фася, — пошли, заварю.

Не успела я и охнуть, как бабуля вскочила и побежала к плите. Она действовала ловко и уверенно. Достала из шкафчика железную коробочку, ополоснула чайничек кипятком. У меня просто пропал дар речи, получалось, что бабушка стихийно выздоровела от болезни Альцгеймера, но такого просто не могло быть!

Мы сели за стол и стали разговаривать, как в прошлые времена. Потом бабушка сказала:

— Устала, пойду отдохну.

Я уложила ее в кровать. Фася перекрестила меня и вздохнула:

— Дай Господь тебе счастья, не упусти Александра Ивановича, он очень на Стефана похож.

Я поцеловала бабулю:

— Спи, завтра поговорим.

Фася закрыла глаза, а потом вдруг сказала:

— Не обижай Аркашеньку, хороший мальчик растет, на Стефана похож.

У бабушки все симпатичные ей люди походили на покойного мужа.

Я усмехнулась и ушла смотреть телевизор, отчего-то мне расхотелось торопиться домой. Часа через два я все же решила отправиться к себе, зашла в спальню, хотела поцеловать Фасю перед уходом и… поняла, что она умерла.

Бог наградил Афанасию за праведную жизнь, перед кончиной он дал ей возможность попрощаться с внучкой.

Когда много лет спустя я рассказала об этом странном случае своей подруге Оксане, хирургу по профессии, та не удивилась.

— Подобные казусы описаны в медицине, — объявила она, — мозг человека плохо изученная территория. Перед смертью он включает какие-то бездействующие в нормальной жизни механизмы и происходят чудеса. Иногда больные выходят из комы, иные начинают говорить, слепые прозревают. Родственники, как правило, радуются, думая, что следующий этап окончательное выздоровление, но специалисты знают, подобное лишь кратковременный всплеск перед кончиной, так электрическая лампочка вспыхивает невероятно ярким светом за пару секунд до того, как перегореть.

В 85-м году я ушла из «Вечерки», мы с Александром Ивановичем захотели общего ребенка, и муж сказал:

— Уж извини, но у человека, работающего в ежедневной газете, получится что угодно, кроме здорового младенца.

И я, бросив практическую журналистику, устроилась в библиотеку, стала выдавать людям на абонементе книги. Может быть, кому-то столь резкий зигзаг покажется странным, но я к тому времени безумно устала, носясь по городу в поисках информации, и четко поняла: никакой карьеры не сделаю, так и стану бегать до старости по людям с карандашом и блокнотом, задавая им уныло-идиотские вопросы типа: «Ваши творческие планы?»

Я в восемьдесят пятом оказалась перед выбором, который часто делают женщины: семья или работа. И не колеблясь ушла в библиотеку.

Год, проведенный в районном книгохранилище номер шестьдесят восемь стал одним из счастливейших в моей жизни. В этом учреждении подобрался совершенно уникальный коллектив, состоящий из одних только женщин. Никаких сплетен, подсиживаний друг друга, истерик и скандалов тут не водилось. Все дамы были уже, скажем так, за тридцать, имели мужей, детей, внуков и жили только ради них. В библиотеку сотрудницы ходили, как в своеобразный клуб, все страстно любили книги.

Я оказалась самой молодой, и коллеги стали меня натаскивать.