Записки безумной оптимистки

— Это же мой день рождения, — воскликнула дочка, — тебе должно феерически повезти, я буду кулаки держать.

Шестого сентября я явилась по адресу, найденному на последней странице книги Александры Марининой. Тогда издательство находилось на улице Народного ополчения.

Стоял жаркий, даже душный день. Москва ходила в сарафанах и шортах, но у меня была в разгаре очередная химия, которая отчего-то нарушила терморегуляцию организма. Меня колотил озноб, поэтому я надела шерстяное пальтишко с мутоновым воротничком, а на лысину натянула красную береточку, от парика начала болеть голова.

Держа под мышкой папочку с рукописью, я позвонила в звонок, секъюрити открыл дверь. Я вошла в узкий коридор, ангелы задудели в трубы, богиня удачи распростерла надо мной крылья. Мне феерически повезло, потому что, войдя в издательство, я сразу наткнулась на статного, высокого мужчину, одетого в безукоризненно отглаженный, дорогой костюм.

Это сейчас я знаю, что его зовут Игорь Вячеславович Сопиков, что он главный редактор, человек, принимающий стратегические решения, и что многие начинающие авторы очень хотят с ним познакомиться.

Но шестого сентября я, наивная чукотская девушка, просто налетела на него, наступила ему на ногу и принялась извиняться. Он глянул на меня с высоты своего роста. И я вдруг сообразила, что он просто обязан принять странную посетительницу за сумасшедшую. А вы бы сами что подумали, увидев перед собой жарким днем даму, обряженную в пальто с меховым воротником и беретку? Я, проработавшая много лет в «Вечерней Москве», великолепно знала, что по редакциям толпами бродят шизофреники, непризнанные гении, пишущие толстенные романы и длиннющие поэмы самого жуткого содержания.

Сопиков просто обязан был выгнать меня. Но, очевидно, Маша оказалась права, в день рождения дочери ее матери феерически повезло. Игорь Вячеславович помолчал, а потом сказал:

— Здравствуйте.

— Добрый день, — пропищала я, страшно злясь на то, у меня такой детский голос.

Писатель должен разговаривать низким тембром, а не пищать, как резиновая игрушка.

— Вы в «ЭКСМО»? — осторожно уточнил Сопиков.

Очевидно, он надеялся, что странноватого вида тетка просто ошиблась адресом.

— Да, — кивнула я, — в издательство, рукопись принесла.

— Так вы автор?

Я почувствовала невероятную гордость. Автор! Боже, какие восхитительные слова!

— Что у вас? — продолжал интересоваться Сопиков.

— Вот, книга.

— В каком жанре?

— Детектив.

— Ах криминальный роман, — протянул главный редактор.

Несколько секунд мы смотрели друг на друга, потом в его глазах промелькнула плохо скрытая жалость, и он сказал таким тоном, каким нянечка разговаривает с ребенком-дауном:

— Вы ступайте в комнату, где сидит Ольга Вячеславовна Рубис, и отдайте ей рукопись. Вот сюда, налево, последняя дверь. Скажите, Сопиков послал.

С этими словами он быстро ушел, а я птицей полетела в указанном направлении, ощущая полнейшее счастье. Мне не сказали: «Пошла вон», не вытурили с позором.

Забыв про правила приличия, я без всякого стука распахнула дверь и очутилась в крохотной комнатенке, где впритык друг к другу стояли два письменных стола.

За одним сидел парень, за другим молодая, красивая, стройная блондинка, такой следует ходить по подиуму, а не томиться над бумагами. Окончательно растерявшись, я повернулась к юноше и спросила:

— Простите, это вы Ольга Вячеславовна Рубис?

Парень хихикнул и абсолютно серьезно ответил:

— Нет, я Алексей Брагинский, Рубис сидит напротив!

Представляете, что подумала обо мне редактор?

Какой идиоткой она, очевидно, посчитала посетительницу! Но, несмотря на это, Ольга Вячеславовна вежливо спросила:

— Что у вас? — Рукопись, меня Сопиков прислал, — затарахтела я, детектив, все говорят, очень интересный, сейчас расскажу суть…

— Давайте я сама посмотрю, — перебила меня Ольга Вячеславовна.

Я знаю за собой одну особенность, как бы это помягче сказать… Понимаете, я слегка болтлива, мой рот не закрывается ни на минуту, язык без устали сообщает кучу по большей части никому не нужной информации. В момент волнения он начинает работать с утроенной силой, а из груди вырывается совершенно идиотское хихиканье.

Боясь показаться совсем уж полной дурой, я, мгновенно заткнувшись, протянула Рубис папку.

Красивой рукой блондинка взяла рукопись и, не глядя, точным, отработанным движением зашвырнула ее за спину.

Я проследила глазами за полетом будущей книги. В углу, за стулом Ольги Вячеславовны высилась гора разноцветных папок. Моя оказалась на самом верху, под потолком.

— Спасибо, — кивнула редакторша, — обязательно сообщим вам о принятом решении.

— Мне уже уходить? — ляпнула я.

Ольга Вячеславовна повертела в руках карандаш и спокойно повторила:

— Мы сообщим вам о принятом решении.

На деревянных, не гнущихся ногах я дошла до троллейбусной остановки, плюхнулась на скамейку и зарыдала. Ну за каким чертом я поперлась в издательство. Ясно же, что я никому там совершенно не нужна. Господи, сколько у них рукописей, просто Монблан! Никто не станет читать повесть «Поездка в Париж». Зачем я полезла со свиным рылом в калашный ряд.