Записки блокадницы

Этот тревожный сон прервал посыльный из штаба. Мы проспали. Начальнику штаба пора лететь, а пилота нет. Вот и послали за Тимой матроса на мотоцикле. Тима укатил с матросом, а я к маме:

— Ты же обещала разбудить!

— Первый раз со мной такое.

К счастью, все обошлось, Тима успел доставить начальника штаба на это мероприятие. Вот и понадейся на тещу!

А сон, к несчастью, оказался в руку. Только разбился не Рязанов, а Типашкин. Об этом нам сообщил Николай, который до Тимы был командиром штабного звена. А потом его перевели в Калининград. По секрету он нам поведал:

— Не знаю, какую выведут причину авиакатастрофы, но только бронеспинка у Типашкина была пробита.

И взял с нас слово, что мы никому не расскажем об этом.

В Храброво мы были недолго, примерно около года, а потом Тиму перевели в Чкаловск.

Приехавший за мной из Чкаловска Тима застал следующую сцену — мы с командиром полка сидим в обнимку на диване и плачем оттого, что я уезжаю. Его печалило то, что так прекрасно задуманное им предприятие рушится, и теперь столь важный школьный предмет, как математика, вновь становится сиротой. Мне же жалко было терять работу, которую в гарнизоне найти очень трудно, налаженный быт, а еще я уже успела привыкнуть к своим ученикам.

6.3. Чкаловск, 1951–1954

В Чкаловске нам дали маленькую комнату, приблизительно девять квадратных метров, на первом этаже в двухэтажном немецком доме. Рядом, в комнате побольше, жили летчик с женой. Кухня была у нас общей. Наверху на втором этаже жили Пашинины. Когда нашего соседа перевели в другое место, Тиме удалось добиться, чтобы их жилье отошло нам. Он пробил между комнатами дверь и сделал их смежными.

Но в полк прибыли молодые пилоты, которым негде было жить, и замполиту пришла в голову идея поселить их к нам. Я, конечно, была против и пошла к командиру полка. Вместе с ним в комнате сидел и начальник штаба, мой земляк. Только мы начали разговаривать, как вошел замполит и вмешался в разговор.

— Чего вы так переживаете? С вами будут жить хорошие молодые ребята.

Тут я не выдержала:

— Вот вы бы и порадовали свою супругу этими хорошими молодыми парнями. А вообще-то, я пришла не к вам.

В этот момент заговорил дотоле молчавший начальник штаба.

— Никого не надо радовать. А мы, пожалуй, уплотним Брикера. У него и в Ленинграде квартира, и здесь. Семья к нему приезжает лишь на лето, а целый год он живет один. Хватит ему и комнаты.

Жена Брикера Тася жила в Ленинграде, сохраняя там квартиру, а начальник штаба забрал семью с собой, лишившись тем самым жилплощади в Северной столице. Я думаю, что в его решении сыграла роль и зависть, но в результате спорная комната осталась нам.

К Брикеру подселили Шмагина. Над ними на втором этаже жили Магоновы. Генка Магонова и предложила Шмагину организовать застолье для хорошего знакомства. Тот сквалыжничать не стал.

— Хорошо, тем более что у меня выиграли две облигации.

И он повез всю компанию в Калининград в ресторан. Однако не все прошло гладко, Тася Брикер начала хулиганить, заявив:

— Раз мой Гришка здесь почти ежедневно обедал, то я у себя дома и могу себя вести, как мне заблагорассудится.

И, найдя бифштекс жестким и несъедобным, она начала стучать им по столу. Бедный Шмагин отсел за другой стол и делал вид, что он не с ними. Ехали назад они уже сами на такси.

Гена Магонова была литовкой, и она тогда еще не понимала, что матерные слова неприличны и их не надо произносить вслух при посторонних. Она была привлекательна, и матерные выражения весьма контрастировали с ее внешностью. Ее сын Толик был ровесником нашего Валентина.

Однажды я засекла, что Валик мочит голову в бочке с дождевой водой. Она ему строго сказала:

— Нельзя мочить голову, а то вши заведутся.

Через какое-то время я повела Валика и Толика Магонова в парикмахерскую. Мастер подстригла Валика и спросила его:

— Спрыснуть голову одеколоном?

На что тот мрачно заявил:

— Не надо, а то вши заведутся.

Толик хлопнул себя по бокам, громко расхохотался и во всеуслышание заявил:

— Ну, Валька, засранец, насмешил.

Все офицеры в очереди дружно рассмеялись, а я от смущения покраснела, вот опозорили.

Когда мама маленького Толика Магонова взялась за ремень, он попросил ее:

— А ты не могла бы меня, как Валика его мама, полотенцем?

Но его мама на эту дипломатию не поддалась.

Пилотам выдавали шоколад, который они скармливали детям за стишок или песенку. Тима принес шоколад и первым поставил на стул Толика Магонова, и тот продекламировал:

Матрос на скором катере
Поплыл к ебене матери.

Услыхав это, Тима объявил:

— Все, концерт окончен.

А выступавшие конкурсанты остались без поощрительного приза. Сидоровский любил, как Валик декламировал «Елку». Тот букву «р» не выговаривал, и получалось приблизительно так:

— Елку вы…еблю в лесу…

Заканчивалось выступление словами:

— …В крепких сиськах смоляных.

Далее Сидоровскому уже было совершенно не интересно, и номер на этом заканчивался, а Валик получал шоколад. Наверное, из-за того, что в детстве ел много шоколада, он и вырос таким умным.