Записки брюнетки

В помещение мечети входят с покрытой головой и снимают обувь у входа — обязательно для обоих полов. Внутри все устлано мягкими коврами. В большом полукруглом зале внизу молятся мужчины, а образованный над ним амфитеатр второго этажа — отсек для женщин. Едва поднявшись туда, я дивлюсь, насколько грамотно устроена мечеть! Совершение намаза предполагает постоянно опущенную голову, и коленопреклоненные мужчины не имеют ни малейшей возможности рассматривать находящихся вверху дам. Зато дамам, замерев с очами долу, очень удобно, не нарушая приличий, глазеть на кавалеров внизу. Ведь парапет балкона состоит из маленьких колонн, чтобы женщины могли видеть муллу, находящегося внизу. Оглядевшись, я принимаю необходимую позу: на коленях, головой уткнувшись в пол, руки перед собой. Она напоминает мне из йоговскую асану «Собака мордой вниз», да простит меня Аллах! Первым делом я внимательно изучаю «нефтяных шейхов» на первом этаже и прихожу к выводу, что они всецело поглощены молитвой. Затем начинаю потихоньку разглядывать товарок по молитве. Тут есть и женщины, целиком укутанные черными покрывалами, и молодые девочки в платках, джинсах и удлиненных куртках, едва прикрывающих попу. «Это, видно, стиль мини по-мусульмански!» — догадываюсь я.

Мое внимание сразу же привлекает троица девушек в углу. Я замечаю, что они отнюдь не постоянно находятся в позе «голова в пол». В известном только им ритме они периодически поднимаются на колени с прижатыми к груди руками, а затем вообще вскакивают на ноги и складывают перед собой ладони лодочкой. Постояв так какие-то мгновения, снова валятся ниц… И через какое-то время все начинается сызнова. После нескольких подобных упражнений наступает перерыв. И тут девицы просто садятся рядышком, поджав ноги, и болтают друг с другом. Позже я, конечно, замечаю, что время от времени отдыхают и все остальные в зале. Просто у девчонок время «перекура» превышало время моления. Благо болтовней в мечети никому молиться не помешаешь: мулла читает Коран до того громко, что и себя-то не услышишь.

Но больше всего меня удивляет в этом девичьем трио вот что. Только одна из девушек по виду азиатка, и именно она одета по форме, определенной мной как «мусульманский минимализм». Даже платок у нее кокетливо сдвинут назад, выпуская как бы нечаянно выбившийся локон. В то время как базовое правило для мусульманок: обнаженными частями тела женщины на людях могут оставаться только кисти рук и лицо, а платок должен полностью скрывать волосы. Ибо они и считаются главной эротической «завлекалочкой» для порядочного мусульманина и могут ввергнуть несчастного в непредвиденный харам. Остальные же две молельщицы замотались по принципу «только глаза», но даже этого мне хватило, чтобы абсолютно точно понять — обе они … русские!

Видно, я так уставляюсь на них, что очень скоро «полуобнаженная» восточная красавица делает мне приглашающий жест рукой — мол, иди к нам. Она и заводит разговор: дескать, мы заметили, что ты новенькая, хотим познакомиться, помочь… Объясняет, что удивившие меня «комплексы упражнений» при совершении намаза называются ракаатами, и сколько совершить их во время молитвы, каждый мусульманин решает сам. Но чем больше сделаешь ракаатов, тем выше вероятность того, что Аллах исполнит твои просьбы. Мне так хочется расспросить новых знакомых о своем-о девичьем, что я применяю старый как мир прием. Со скорбным видом я начинаю рассказ о том, как бедная мусульманская женщина (это я) страдает от несправедливых притязаний жадного и сварливого мужа-неверного (в смысле, не мусульманина), за которого по глупости и по молодости вышла замуж много лет назад. А теперь он развода не дает и денег не дает тоже. Вот, мол, пришла хоть Аллаху пожаловаться. Мои три слушательницы заметно оживляются и, как в сказке, берутся по очереди излагать свои жизненные ситуации, приведшие их в мечеть.

Восточную девушку зовут Амина. Она из обеспеченной ингушской семьи, принадлежащей к московской диаспоре. Естественно, для нее планировался жених из своих, но, обучаясь в московском Инязе, Амина влюбилась и сбежала из дома с русским парнем. Через полгода она поняла, что ее избранник — безответственный козел, и предстала домой пред грозным отцом. С бесповоротно испорченной в глазах диаспоры репутацией. Хвала Всевышнему, отец ее не убил (да и не в горах же, в конце концов). Но велел отныне обратиться к религии, совершать все намазы (а их делается до семи в день) и умолять Аллаха, чтобы он послал ей в женихи хоть какого-нибудь захудалого ингуша. У Амины нет другого выхода, и она исполняет волю отца. Но в миндалевидных черных глазах ее лучится такая жажда любви и любовь к жизни, что я в какой-то момент отчетливо понимаю: она непременно снова убежит!