Записки брюзги, или Какими мы (не) будем

«Времячко» пригласило в студию все могущие пролить свет на историю стороны – маму, адвоката, детского психолога, даже представителя, если не ошибаюсь, библиотечного коллектора (представители школы прийти отказались), и устроило перекрестный допрос.

Вы представляете, как это в эфире происходит: вот вам аргументы, теперь вы нам свои факты.

И когда страсти вскипели, как вскипает кофе в джезве, готовясь сбежать, я задал присутствующим в студии зрителям провокационный – то есть дурацкий, но резонный – вопрос: ребята, а может, надо просто ввести цензуру?

И публика, собравшаяся на прямой эфир с бору по сосенке, а потому обычно раскалывающаяся в своих оценках, вдруг выдохнула хором: надддаааа!

Еще не веря своим ушам, я попросил по вопросу о цензуре проголосовать. Кто за? – Лес рук. Кто против – ни одного, как на выборах Туркмен-баши. Все за: и молодые, и старики; и в шиньонах, и со стрижкой под «ноль»; и в очках, и в наколках.

Кто-то из моих коллег робко заметил, что, мол, не надо с водой-то ребенка! – но был смят единодушием зала. Люди хотели, чтобы их свободу выбора ограничили, и с радостью сбрасывали с себя груз выбора. Полагаю, не хотели слышать неприятный ответ на вопрос «Кто виноват?» – «Это я сам виноват! Это я не интересовался, как растут и что читают мои дети, мне было проще откупаться от них деньгами, игрушками, компьютером». Или даже еще более ужасный ответ: «Никто не виноват. Так случилось. И так будет всегда, потому что мораль, и, следовательно, вина существует лишь среди людей, а в мироздании никакой морали нет, и виновных искать бессмысленно, и остается страдать – в том числе оттого, что сделать ничего нельзя. Таков наш скорбный удел».

Но нет, такие мысли ни в единую голову не приходили. Мысль вообще есть работа души, а душа для сегодняшней России – понятие старорежимное. Есть добрый царь, он все решит за нас; есть злые чиновники, которые всю его мудрость изгадят и сделают плохо – и должна быть цензура, которую следует передать в руки все тех же чиновников, ибо есть надежда, что добрый царь их вразумит.

Для надежды – в отличие от мысли и чувства – никакой работы души не требуется. Она – наш компас земной, данный в ощущениях априори, как стрелке компаса даны магнитные поля.

И вот увидев все это дело, я по-настоящему испугался. Потому что, простите мне пафос, который всего лишь оценка в ее предельном выражении, состояние нравов у нас ныне ниже воды в унитазе.

Состояние нравов в современной России вообще определяется тем, что исключительно деньги и производное от них важны и что ради материального дохода можно пожертвовать всем, что есть нематериальное, включая свободу выбора, свободу слова, свободу шутки, свободу иронии, свободу чувства, наконец.

Какие тут шутки – вон, на концерте канала «Культура» актеру Михаилу Козакову не дали прочесть басню Крылова «Пестрые овцы», усмотрев в образе Льва, приставившего волков присматривать за овцами, намек на Сами-Знаете-Кого (то ли еще было бы, когда б Козаков решился прочесть «Тараканище»?!).

Я не знаю, сформулированы ли запреты официально сверху (ну да, мне говорили, что ни на одном телеканале больше нельзя давать слово Владимиру Рыжкову и Дмитрию Рогозину), но у меня впечатление, что запреты «снизу» формируются на опережение.

Мы на всякий случай заранее затыкаем себе рот, потому как рот нам дан не для того, чтобы им говорить, а для того, чтобы им жрать.

И добро бы дело шло о страхе серьезного наказания – то есть тюрьмы или сумы, – но нет, речь всего лишь о возможном понижении текущего потребления. О понижении, условно говоря, класса автомобиля.

То, что расплатой за самоцензуру может быть стыд, никого не заботит – какой стыд, если есть деньги. Посмотрите, что произошло со всей некогда блистательной командой НТВ: 99 % из них ради денег (это называется «верностью профессии») согласилось заниматься тем, что раньше в открытую презирали. О господи, чем сегодня они занимаются?! Женя Ревенко, бывший юноша бледный со взором горящим, ушел в пресс-службу правительства, и, когда я однажды попросил его что-то из правительственных дел прокомментировать в эфире, получил через секретаря: «Евгений передает привет, но говорит, что в его задачу освещение работы правительства не входит».

Будем надеяться, секретарь что-то напутала – иначе лучше бы Ревенко умер молодым, как он, собственно, профессионально и умер, как там профессионально умерли все, не осталось даже блокадной Тани Савичевой, не осталось никого, ни в подчиненных, ни в начальниках, ни на одном центральном канале. Константин Эрнст, когда-то снимавший такие нежные, такие завораживающие фильмы про карнавал смерти в Венеции, над которыми я, человек несентиментальный, рыдал – он теперь делает такой Первый канал, что даже несентиментального меня вгоняет в краску.