Записки брюзги, или Какими мы (не) будем

– Отлично, – не унимался я, – а разве можно представить себе джентльмена в рваных носких?

– Если джентльмен, Dmitri, ходит в рваных носках, значит, у джентльмена сейчас трудный период. Но от этого он не перестает быть джентльменом.

Как видите, мы абсолютно не понимали друг друга: русским и внутри страны, и уж тем более за рубежом свойственны поиски каких-то внешних признаков, образующих решетку, за которую можно посадить любого человека, привинтив табличку и приклеив ярлык. Оттого-то мы столько внимания уделяем одежде, ксеноновым фарам или, допустим, швейцарским часам, которые всегда есть предмет страданий юного Вертера на должности менеджера среднего звена.

Мне же предлагали взглянуть на вид мироустройства, который не отделен от большого живого мира даже стеклом.

Я вспоминаю тот разговор и пишу о нем с простой целью. Очень многие из людей, переживших большой и тяжелый переход от СССР к России и образовавших ее средний класс, столкнулись с тем, что принадлежность к этому классу не дает ответа на вопрос о правилах поведения в своей собственной стране.

Ведь средний класс – это стратификация по имущественному признаку: квартира, машина, детишки в хорошей школе, утро на даче с зеленой лужайкой, йогурт с живыми бактериями, отдых у моря; средний класс – это классификация для маркетологов.

Но эта консьюмеристская картинка не дает ответа на вопрос, как быть, если сосед, у которого все то же самое, что и у тебя, плюс собачка, опять не убирает говно своей собачки у твоего крыльца. Кто виноват – ясно. Но что делать? С чего начать? Ругаться? Убираться? Травануть тявкащую гадину ядом, подсыпав в корм?

Как быть, если старший менеджер вдруг говорит, что в интересах службы отпуска отменяются, или что в тех же интересах все скопом должны вступить в единую, неделимую, монолитную или какую-нибудь еще Россию? Бороться ли против уплотнительной застройки вообще или только когда перекрывается вид на парк под твоими личными окнами? Прокалывать ли шины мчащимся под теми же окнами в ночи стритрейсерам? Класть ли в багажник бейсбольную биту на предмет разговора о правилах хорошего тона за рулем?

Увы: последняя модель поведения в таких обстоятельствах, предназначавшаяся для российского образованного класса, называлась «непротивление злу насилием» и была предложена более ста лет назад Львом Толстым, и жалко, право, что ей мало кто последовал, когда дошло до баррикад.

Так вот, у сегодняшнего успешного представителя среднего класса, обнаружившего вдруг, что материальные успехи ничуть не гарантируют ни спокойного сна, ни чистой совести, то есть у россиянина, видящего вокруг себя очень много грязи, хамства, лжи и прочего, что вы знаете не хуже меня, есть вполне перспективная задача: быть европейцем в собственной стране и вести себя, как европеец.

Говорю «европеец», а не, допустим, «буддист» (что тоже способ решения проблемы) потому, что именно европейская цивилизация, с ее и материальным достатком, и терпимостью, и культурой была все-таки уделом мечтаний большинства русских образованных людей – почитайте хоть письма Пушкина к Вяземскому («Ты, который не на привязи, как ты можешь оставаться в России?…Когда воображаю Лондон, чугунные дороги, паровые корабли, английские журналы или парижские театры… то мое глухое Михайловское наводит на меня тоску и бешенство»).

Быть европейцем, или джентльменом, или подберите какой еще синоним – это значит быть открытым своей собственной стране, это значит сочувствовать происходящему (когда оно вызывает сочувствие), но не бороться с несправедливостью, пусть даже основанной на насилии, силовым путем. Это значит убирать дерьмо чужой собачки от собственного крыльца, это значит продолжать после уборки дерьма здороваться с соседом, это значит ездить в городе на малолитражной машине, это значит при перестроении показывать поворот, это значит бороться за каждое дерево в общественном сквере и не вступать туда, где думают лишь о карьере, а не о достоинстве человека. Это означает еще и равное отношение к окружающим, что, конечно, легко декларировать, но очень трудно воплощать на банальном бытовом уровне, когда дело доходит до азербайджанского торговца, московского мента или машины с ксеноном на дороге.

Стать европейцем в России – это значит стать по отношению к собственной стране немножечко иностранцем, в чем, право, нет ничего зазорного: мыслящий тростник всегда иностранен по отношению к окружающей его неживой природе. На то он и мыслящий.

Итак: быть терпимым, мягким, равным, открытым к пониманию, – что может быть прекраснее в данный момент? Я уж молчу про осознание миссии и ответственности и про определенный труд души, который обычно связан с культурой и который дает наслаждение куда более острое и сильное, чем те материальные блага, которыми довольствуется абориген.