Записки десантника. Повесть

Надя кончила свой рассказ. Мы встали и направились в летний лагерь, а как только прибыли туда, я сразу же передал соответствующее донесение в Москву.

Позже мне стали известны дополнительные подробности.

Взрыв произошел около двух часов ночи. Гаулейтер был убит наповал. Охрана, увидев клубы дыма, вырывавшиеся из окна спальни, бросилась наверх. Комната оказалась запертой изнутри. Охранники стали взламывать дверь, и когда она, наконец, с шумом распахнулась, навстречу гитлеровцам выползла оглушенная и еле живая Анита.

На место происшествия примчался заместитель Кубе, начальник полиции генерал-лейтенант Готтберг. Он осмотрел место происшествия, бегло опросил охрану и тут же отдал приказ - немедленно приступить к розыску того, кто подложил мину.

Начали с домашней прислуги. И тут сразу же обнаружилось, что Елены Мазаник нет дома. Комната ее была на замке, и проживающий за ее стеной полицай, специально поставленный для наблюдения за Леной, утверждал, что со вчерашнего утра она дома не появлялась.

- Полицая расстрелять! Мазаник найти! Из-под земли достать, а найти! - неистовствовал Готтберг. - Хватайте в городе всех женщин, похожих на нее!

Но сколько ни рыскали по городу гестаповцы и их агенты, сколько ни задерживали женщин, чем-либо напоминающих Лену, все было напрасно.

Так отважные патриотки Лена, Маша, Надя, Галя и Валя общими усилиями довели до конца акт священной мести, и сами не пострадали. Иной оказалась судьба Николая Фурса и Николая Похлебаева. Желая спасти друга, Фурс прибыл на вокзал и вскочил в подходивший к перрону поезд. В вагоне его схватили вместе с Похлебаевым. Через несколько дней оба были расстреляны.

Гитлер метал громы и молнии. Десятки эсэсовцев поплатились головой за то, что плохо охраняли Кубе. Собранное по частям тело его в посеребренном гробу специальным траурным поездом было отправлено в Берлин. По всей Германии был объявлен недельный траур…

А на оккупированной гитлеровцами советской земле люди отмечали это событие как праздник. Взрыв в спальне жестокого временщика показал, как непрочно положение немцев и как велико бесстрашие советских людей, борющихся за освобождение своей Родины.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ «В Москву!»

Ночь. В лесу по-осеннему сыро, зябко. Непроглядная темень окутывает притаившийся под плотным навесом лохматых сосен небольшой домик у опушки леса. В домике, в ожидании самолета, Лена Мазаник, Валентина, Мария Осипова, Надя Троян, Галина Финская. Мы с майором Федоровым сидим у кромки аэродрома и изредка перебрасываемся короткими фразами. Тишина. Лишь слышится, как с берез с шелестом опадают жухлые листья. Справа, вдалеке, виднеются огни партизанских костров. Оттуда изредка доносятся отрывистые, едва слышные человеческие голоса. Это дежурные по аэродрому ведут последние приготовления к приемке самолета.

Наш разговор был прерван нарастающим гулом приближавшегося самолета. Мы одновременно вскочили на ноги и со стороны домика услышали возбужденные голоса - наши женщины торопились к встрече долгожданного самолета.

Но что это? Со стороны аэродрома в нашу сторону бегут партизаны, слышится команда: «Рассыпаться по лесу! Залечь!». Все еще недоумевая, приникаем к земле и мы.

Через две или три минуты все становится ясным: над аэродромом появляются два самолета и с первого же захода сбрасывают бомбы. В небо взлетают косматые султаны огня и дыма, нас обдает горячая струя взрывной волны, и мы еще теснее прижимаемся к земле.

Отбомбившись, самолеты улетают.

- Фу-у, черт! - ругается Федоров поднимаясь. - Чуть не угодили на тот свет!

Подошли наши женщины.

- Как же теперь наш-то сядет, когда весь аэродром разворочен? - затужила Валя.

- А вы разве не догадались, что мы жжем пока ложные костры? - спросил начальник аэродрома. - А еще опытные разведчики! Идите в свою избушку и ждите. Теперь уж скоро.

Женщины постояли еще немного и снова направились в домик, а мы с Федоровым, как и прежде, остались на вольном воздухе.

Прошел час. И вот снова в темном небе загудел самолет. Вслушиваемся.

- На этот раз, кажется, наш, - говорит Федоров.

Мы подошли к домику, откуда гурьбой высыпали женщины, и собирались уже было направиться на аэродром, как вдруг увидели подъехавшие к нам две подводы с необычными пассажирами. Тесно прижавшись друг к другу, тут сидели ребятишки.

- Как прикажете, - обратился возница к начальнику аэродрома, - здесь ссаживать?

Это были дети, родители которых замучены гитлеровскими палачами.

И вот мы вместе с детьми на борту большого транспортного самолета.

- Поклонитесь, товарищи, Москве! - слышатся последние слова начальника аэродрома.

Дверца захлопывается, и самолет, подпрыгивая на кочках, устремляется вперед. Еще несколько толчков, и мы в воздухе…