Записки диверсанта (Книга 1)

Добился приема у Воронова. Высокий, худощавый, он остался таким же, каким был в Испании: моложавым, подчеркнуто вежливым и любезным.

-- Разрешите, товарищ генерал, обратиться по вопросу, далекому от артиллерийских дел. Я пришел за советом.

-- Пожалуйста. Слушаю.

. Я снова выложил испанский альбом, повторил то же самое, что говорил генералу Воробьеву.

-- Да, вы правы, это очень далеко от артиллерии, -- кивнул Воронов, -Лучше поговорить с командующим воздушно-десантными войсками генералом Глазуновым.

-- К сожалению, я с генералом Глазуновым не знаком.

-- Это поправимо! -- улыбнулся Воронов и поднял трубку телефона.

-- Василий Афанасьевич! Здравствуйте! -- сказал Воронов, соединившись с командующим воздушно-десантными войсками. -- У меня находится сейчас полковник Старинов, знакомый по Испании. Нет, не артиллерист. Минер, диверсант. У него предложения по твоей части. Ты не найдешь времени принять Ста-ринова?.. Да, полагаю, сможет. Спасибо.

Воронов опустил трубку на рычаги аппарата:

-- Глазунов просит вас зайти сейчас же. Я сказал, что зайдете.

-- Благодарю, товарищ генерал-полковник!

-- Не за что. Ни пуха вам ни пера! А альбом, если он не единственный, не уносите, пожалуйста. Может, удастся при случае кое-кому показать.

-- Да, конечно, оставьте его, товарищ генерал-полковник!

Командующий ВДВ

В приподнятом настроении вошел я в кабинет генерал-майора Глазунова. Высокий, с зачесанными на косой прибор темными волосами, с изрезанным глубокими морщинами лицом командующий воздушно-десантными войсками был не один. У него находился незнакомый мне человек, тоже генерал-майор, но ниже ростом и пополнее. Оказалось, это начальник штаба воздушно-десантных войск генерал-майор Спирин,

-- Видите ли, нам никогда не ставили задач по диверсионным действиям во вражеском тылу, -- раздумчиво заметил Глазунов. -- Наше дело -- нанести внезапный удар, захватить важные объекты или позиции и удерживать до подхода главных сил. Впрочем, зна-290

ние диверсионной техники и тактики нашим бойцам явно не помешает!

-- Особенно, если подразделение будет выброшено на большом расстоянии от главных сил или попадет в трудное положение! -- поддержал Спирин.

Я приуныл:

-- Но ведь речь шла о создании специальных подразделений, а не об отдельных исключительных, а то и печальных случаях!

-- Давайте смотреть на вещи трезво, товарищ полковник! -- успокаивающим голосом сказал Глазунов. -- Вопрос о специальных батальонах или там бригадах мы сейчас все равно не решим. Не нашей компетенции дело! Но кое-что сможем сделать уже сейчас. У вас -- опытные командиры, умеющие воевать в тылу врага, у нас -- десантники и авиация. Вот и давайте ваших командиров для обучения наших бойцов! Согласны?

-- Не возражаю, но...

-- Остальное не в нашей компетенции, товарищ полковник!

На том и расстались. Я направил, конечно, в воздушно-десантные " войскагруппуинструкторов-минеров, но разве это решало проблему?

Что же предпринять, как добиться создания оснащенных по последнему слову техники специальных подразделений, способных длительное время успешно действовать в глубоком вражеском тылу?

Опять Атомная тетрадь

Занятый этими мыслями, я не придал значения телефонному звонку Балезина, благодарившего за доставленную ему таганрогскую тетрадь. До тетради ли с "эрзацами" было? Между тем именно телефонный звонок Степана Афанасьевича Балезина являлся большим событием, и обрадоваться ему я должен был бы в первую очередь. Правда, при условии, что Степан Афанасьевич тогда же разъяснил бы, что "химические формулы" в тетради являлись схемами ядерных превращений урана. Но по вполне понятным причинам Балезин об этом даже не обмолвился. Не обмолвился и о том, как насторожили схемы ядерных 291

превращений урана самого Балезина и Кафтанова. Лишь много лет спустя я узнал, что записи в тетради, добытые на Кривой Косе старшиной Репиным, были расценены как свидетельство начавшейся в фашистской Германии работы по использованию в военных целях атомной энергии, тем более что Гитлер уже грозилчеловечествукаким-тосекретным "сверхоружием", а в западной научной печати внезапно прекратились публикации по ядерным исследованиям. На последнее обстоятельство обратил внимание ГКО служивший в авиации лейтенант Флеров, в прошлом -- научный сотрудник физико-химического института, открывший вместе с Птржаком спонтанное деление ядер урана. По справедливому мнению Флерова, прекращение в западной научной печати публикаций по ядерным исследованиям означало, что эти исследования отнесены к строго секретным и, следовательно, Запад приступил к разработке атомного оружия.