Записки диверсанта

Мы сгружаем динамит и отдаем машины для перевозки раненых. Около полуразрушенного дома небольшая группа людей орудует ломами, самодельными вагами и лопатами. Ею командует секретарь Андухарского комитета партии Хименес. Из‑под развалин доносится плач ребенка, слышны стоны.

— Хватит! — кричит Хименес и лезет в образовавшееся отверстие.

Проходит несколько томительных минут. Хименес подает в щель между камнями рыдающего мальчика трех–четырех лет. Ребенка спасли, а мать была уже мертва… Пеле находит нас только час спустя. Он перевез в госпиталь восемь тяжелораненых детей и женщин.

Двое детей скончалось в дороге.

— Я еще посчитаюсь с Франко! — кричит Пеле, и мне понятно: он кричит потому, что боится заплакать. — Я еще сведу счеты с его грязными свиньями! Я заставлю убийц жрать собственный навоз!…

И все же во время следующей встречи полковник Перес Салас подтверждает свое запрещение.

Выходит, вражеские батальоны, танки, орудия будут спокойно следовать к линии фронта, чтобы потом уничтожать республиканских бойцов и мирных жителей?

Диверсия в туннеле

Весной 1937 года республиканские войсковые партизаны совершили на южном фронте немало вылазок в тыл начавшего наступление противника. Им удалось даже создать на территории мятежников несколько скрытых баз. Дороги и военные объекты фалангистов находились довольно далеко от линии фронта. Подрывникам приходилось затрачивать много времени на подход к ним и нередко проводить там по двое–трое суток. Тщательно замаскированные базы в самом тылу врага позволяли нашим людям не только укрываться в дневное время, но и выполнять сразу несколько операций, не возвращаясь каждый раз через линию фронта.

Базу под Адамусом мы организовали в помещениях заброшенного маслодельного и сыроваренного завода, окруженного густыми оливковыми рощами. Наличие этой базы позволяло небольшим группам за одну ночь добираться до железных дорог Пеньярроя — Кордова или Монторо — Кордова, минировать их и бесследно исчезать от преследователей.

Жителей поблизости от завода не было: все крестьяне ушли на территорию республики. Заводик выглядел безлюдным. Мы отлично видели шоссе, ведущее от Кордовы к расположенной в трех километрах от нас гидроэлектростанции.

По шоссе внизу спокойно проходили автомашины противника. На плотине разгуливали военные, и никто из них даже не подозревал о близком соседстве с нами. А мы наблюдали…

Конечно, существовала опасность обнаружения. Но мы были очень осторожны. Надежное боевое охранение стерегло все возможные подходы к заводику, На самых опасных тропах, ведущих к базе, были установлены управляемые фугасы–камнеметы, которые на ночь усиливались автоматическими минами. Движение по территории базы свели к минимуму: заводик выглядел безлюдным…

Именно с этого заброшенного заводика выходили группы, пустившие под откос восточное Монторо состав с боеприпасами, взорвавшие поезд в туннеле на участке Пеньярроя — Кордова, а затем несколько мостов в том же районе…

Туннель был выведен из строя с помощью подхватываемой мины, испытанной еще под Киевом в 1932 году. Между рельсами положили автомобильную шину, начиненную взрывчаткой. К шине привязали отрезок стального троса в виде петли. Паровоз, выскочив на приличной скорости из‑за поворота, зацепил петлю своим сцепным устройством, и уволок автошину с собой. Сработали два терочных воспламенителя. Одновременно диверсанты из кустов начали забрасывать вагоны бутылками с горючей смесью. Горящий эшелон скрылся в туннели. Через несколько секунд раздался приглушенный хлопок взрыва… Эшелон с боеприпасами горел и взрывался несколько суток. Путь оказался сильно поврежденным, а туннель — завален. Рельсы, вплавленные в камень, противнику пришлось вырезать автогенами и рвать динамитом. Фашисты наступавшие на Пособланко, очень нуждались в этой дороге. Диверсия для них явилась тем более неожиданной, что после нашей первой неудачной попытки совершить налет на туннель, мятежники поставили на его охрану почти целый батальон. Могли ли они предполагать, что роковую мину втащит сюда их же паровоз?!

Следует сказать, что полковник Перес Салас, приказавший разрушить туннель, щедро предложил капитану Доминго роту бойцов и тонну динамита. А в действительности для этого понадобилось только девять подрывников и всего пятьдесят килограммов взрывчатки!

— Командующий фронтом хорошо знает наставления, но совершенно незнаком с партизанской техникой, — говорил потом Доминго. — Иначе бы он не раскошелился. А вот мы‑то найдем, как распорядиться тонной динамита.

— Не пробовал ли ты говорить с полковником об устройстве крушения поездов? — не утерпел я.

— Будь я проклят, если еще раз стану объяснять этой глухой стене, этому монархисту, что нужно взрывать вражеские поезда! С большим успехом я мог бы растолковать это своей лошади!

— Ну положим, Перес Салас не монархист…

— Все равно!.. Как это у вас говорится по–русски… Попутчик? Да, да! Он попутчик! И, помяни мое слово, — ненадежный[5].