Записки для моего праправнука (сборник)

Спрашивается: на чем основано право возов становиться поперек улицы и загораживать ее, когда улица — есть земля городская, и пользование ею принадлежит всем обывателям города, а не тому или другому лицу, хотя бы он был извозчик или даже лавочник? Предложите этот любопытный вопрос хожалым, и они будут вам отвечать, что «это лавочники распоряжаются».

Оно и действительно так. Лавочнику лень проходить к возам, которые стояли бы вдоль по улице; для этого лавочнику надобно сделать несколько шагов лишних; он находит гораздо спокойнее поставить возы рядком против своей лавки, иногда на целый день, словом, обратить улицу в свой двор или в свою конюшню, а что он, ради своего спокойствия и немалой для него выгоды, загораживает улицу — об этом он и не помышляет. Авось-либо обойдется! И, действительно, обходится, и обходится каждый день, а если от тесноты сломалось колесо у экипажа, лошади попорчены, пешехода смяли между возами, то разве лавочник в этом виноват? Это вина самих проезжающих и проходящих — его, лавочника, дело сторона; он стоит у своей лавки и оберегает свои выгоды на счет других городских обывателей.

Но скажут, может быть: если, по распоряжению лавочников и по милости их возов, нельзя ездить по московским улицам, то можно, по крайней мере, ходить пешком по тротуарам? Тщетная надежда! Назначение московских тротуаров еще загадочнее московских улиц; для чего собственно существуют у нас тротуары — покрыто мраком неизвестности. Но лавочники отгадали и эту загадку. Они считают не только улицу, но и тротуар принадлежностью своих лавок. Не угодно ли заглянуть, с утра до вечера, хоть на Смоленский рынок? Вы найдете на тротуарах не только ведра, мешки и прочий товар, но и корыта для корма лошадей, или решета и прочую тому подобную посуду, живописно поставленную рядком так, что проходящий по тротуару с одной стороны сжат мешками и ведрами, а с другой — лошадиными мордами; и счастье еще, когда лошадь не кусается, как это часто бывает с крестьянскими лошадьми. Должно, к сожалению, повторить, что такого порядка или, лучше сказать, такого отсутствия всякого порядка не встретишь ни в одном городе в мире.

Но положим, что, порядочно замаравшись и об мешки и об лошадиные морды, перескочив через ведра и корыта, вы вышли, наконец, на просторное место: берегитесь — летом тротуар исковеркан, а зимою покрыт гололедицею. С недавнего времени, по весьма дельному распоряжению полиции, тротуары посыпаются песком, т. е. делается вид, будто посыпаются, но московская лень хитра на выдумки; очистка снега и посыпка песком производится самым курьезным образом: во-первых, на некоторых тротуарах посыпается не самый тротуар, а только окраины или скат тротуара, для того, вероятно, чтоб проезжающее начальство могло подумать: должно быть, хорошо тротуар посыпан песком, если песок ссыпается даже на скат. Действительно, кому придет в голову такое остроумное изобретение? Во-вторых, для очищения тротуаров употребляется не лом, как например, в Петербурге, а какая-то нелепая скребка, посредством которой, шутя, счищается снег и… открывается гололедица, по которой можно разве кататься на санках, но отнюдь не ходить. Лома вы почти не увидите на улицах и тротуарах московских; существование этого инструмента, кажется, еще не достигло до сведения ни дворников, ни домохозяев. К довершению курьеза, скупая посыпка песком, если это где и делается, то делается так, чтоб она отнюдь не достигала своей цели: предохранять проходящих от удовольствия сломить себе шею. Кажется, чего бы проще, один работник счищает снег, а другой за ним идет и тотчас посыпает песком? Ничуть не бывало. В Москве распорядились иначе, по-своему: два работника поутру усердно счищают снег и открывают гололедицу, а уж к вечеру они же оба будут посыпать и песочком, вероятно, по тому расчету, что ночью меньше ходят, нежели днем, и, следовательно, на другой день уж не нужно будет вновь хлопотать о посыпке песком — останется вчерашний, а если кто в этом промежутке поскользнется и сломит себе ногу, то, видно, уж ему на роду так написано. Так и знаменитый московский оракул, полусумасшедший Иван Яковлевич разъяснял это дело.

Вообще курьезам нет конца. В Петербурге против ворот, большею частью устроенных под домами, необходимость заставляет иногда опускать тротуар для въезда экипажей в ворота; это не представляет важных неудобств, потому что в Петербурге, большею частью, тротуары ровные, очищаются от гололедицы до камня и усердно посыпаются песком. В Москве, напротив, ворота под домом большая редкость; между тем нет дрянного домишка, перед воротами бы которого не было бы выемки в тротуаре, и большею частью весьма крутой. Спрашивается: для чего эти опасные для проходящих выемки, не имеющие решительно никакого человеческого смысла: уж не для красоты ли? чего доброго! Говорят, что прежде были при этих выемках ступеньки, но впоследствии ступеньки заменены скатом — для удобнейшего падения проходящих.