Записки для моих потомков

Дом Павлика стоит рядом с Домом культуры. А сегодня как раз суббота, и будет дискотека. Но пока на улице совсем ещё безлюдно, а на дороге лужа. Павлик притащил несколько прочных досок, мы смастерили мостик и в начале мостика поставили ведёрко с плакатом на палке: «Ваш вклад в морской флот». Люди поняли правильно и принялись бросать в ведёрко монетки, только пришлось объяснять, что флот не совсем настоящий. Как бы испытательный, проверочный. Когда денег, на наш взгляд, собралось достаточно, мы побежали считать выручку. Она оказалась большая, почти три тысячи. У нас в руках никогда не было такого богатства! Мы решили подкопить и купить два кораблика. Это, конечно, не флотилия, но вдруг кто-нибудь из родителей согласится дать ещё денег. Вот будет игра!

Магазин уже закрылся, и мы, помечтав об акулах, штормах и прочих приятных вещах, разошлись по домам.

Хотя в воскресенье магазин не работает, я всё же побежала туда утром посмотреть на кораблик через окно. Перед магазином уже стояли уличные торговцы. Пришла и ничейная бабушка. Она, как всегда, постелила на земле газетку и разложила свою мелочь во главе со статуэткой. Я стояла у прилавка с украшениями и делала вид, что разглядываю их, а на самом деле украдкой наблюдала за ничейной бабушкой. Несмотря на жару, на ней была тёплая вязаная кофта, а смешную косичку прикрывал белый платок. Руки она положила на колени. Они были тёмные, с голубоватыми жилами, как у всех старых людей, но маленькие и тонкие, похожие на двух усталых спящих зверьков. Ничейная бабушка не замечала, что я слежу за ней. Она смотрела прямо перед собой, пристально и странно, будто видела что-то такое, чего не видит никто.

Почему она так смотрит? Может быть, тот, кого она когда-то любила, был капитаном дальнего плавания, очень давно уплыл на красивом корабле в путешествие, да так и не вернулся? Произошло кораблекрушение, и он, настоящий моряк, спасая детей и женщин, сам стал добычей зубастых акул? А может быть, он выплыл и попал на необитаемый остров, живёт, как Робинзóн Крузо, и не знает, как оттуда выбраться? Капитан выходит по вечерам из своей бамбуковой хижины и смотрит на океан, будто видит в нём то, чего нет на самом деле. И, очнувшись, вынимает из-под тельняшки медальон, похожий на блестящую капельку, открывает его и осторожно трогает шелковистый локон. А потом вздыхает, закрывает медальон и снова бережно вешает на грудь поближе к сердцу…

А старушка всё смотрит на дорогу в окно и ждёт почтальона дядю Циркуля: вдруг придет письмо от капитана из далёкой заграничной страны. Он же не знает, что его невеста уже стала старая и сгорбленная, и просто ничейная бабушка, что её называют малахольной и при виде её крутят пальцем у виска!..

«Пусть он лучше не приезжает. Никогда!» — я подумала об этом и чуть не заплакала. И что-то со мной такое случилось, что-то горячее разлилось в груди, и я подбежала к ничейной бабушке, ткнула пальцем в Хозяйку Медной горы и закричала:

— Какая прелесть! Это настоящее произведение искусства! Это же конец девятнадцатого века! — Так всегда кричит один папин друг, который собирает старинные вещи.

Ничейная бабушка вздрогнула и распахнула глаза, словно только что проснулась. Ранние покупатели с интересом посмотрели на нас.

— Умоляю вас, продайте мне эту прелесть, это произведение, этот конец девятнадцатого века, — в отчаянии забормотала я и, схватив её руку, вложила все скрученные бумажные деньги и пакетик монеток.

Ничейная бабушка внимательно посмотрела на меня. Глаза у неё были светлые, выцветшие и грустные, совсем без солнца, как небо в октябре. Она смотрела на меня долго, будто видела во мне что-то такое, чего не видит никто. И вдруг погладила меня по голове своей маленькой усталой рукой. Потом молча собрала весь свой мелочный товар вместе с Хозяйкой в две тряпичные сумки и подала мне. И я поняла, что мне нельзя отказываться, а надо взять всё это по молчаливому уговору, о котором знали только мы вдвоём.

Люди отвернулись от нас и занялись своими делами. Ничего интересного не произошло: просто странная девочка купила хлам у ненормальной старушки. А я взяла сумки, повернулась и, не оглядываясь, пошла домой.

— Откуда ты взяла этот мусор? — удивилась мама, когда я высыпала на пол товар ничейной бабушки.

Я промолчала. Мне не хотелось врать, а сказать правду я почему-то не могла. В тот день я не пошла гулять. Мы долго сидели с мамой вечером на веранде и пели грустные песни, а небо плакало редкими каплями дождя.

Я больше не пойду с почтальоном дядей Циркулем помогать разносить почту. Мне разонравилось это делать. Я объясню ребятам, на что потратила наши деньги. Думаю, они меня поймут. А на корабли мы ещё заработаем — какие наши годы!