Записки домового

Из вышеписанного видно, что ловкая дочка серадзского воеводы, следуя коренным правам своей родины, хотела из восточного деспота сделать польского мужа, другими словами, безгласного раба своей супруги. Многие из этих условий, конечно, казались азиатскому супругу очень тягостными и противными здравой логике; но он был так влюблен, так счастлив, так восторжен, что принял их все до одного, не только без возражения, но даже с радостью. Халеф просил только позволить согласить все это по возможности с обычаями и понятиями страны, дать два месяца сроку на расчеты с прежними женами и фаворитками и на приготовления к празднеству.

Это самоотвержение ширванского падишаха не совсем еще было бы понятно, если бы один из закавказских летописцев не сохранил нам известия о том, что после любви сильнее всего подействовало на решимость Халефа. Незадолго до того времени в Шемахе было получено через армянских купцов письмо из европейской Турции, в котором упоминалось, что брат ширван-шаха, Хосрев-Мирза, находится в плену у короля ляхов. Один из ширванских бегов, находившийся в свите этого принца, был вместе с ним взят поляками, но успел ночью ускользнуть из когтей неверных и после тысячи приключений добрался до Аккермана, турецкого города на Днестре. Находясь там в крайней нищете и без средств возвратиться на родину, несчастный бег писал к своим родным о высылке ему денег, присовокупляя, что и храбрый их царевич, Мирза-Хосрев, по милости этих нечестивых крымских собак разделяет ту же участь, но тот находится еще в худшем положении: король ляхов содержит его при своем дворе в тяжком плену и крайнем поругании; мирза принужден каждый день, поутру и вечером, целовать руки всем женщинам королевского гарема, не исключая даже самых гадких старух; его заставляют, для потехи шаха неверных, танцевать публично во дворце с девушками, у которых лицо, плечи и грудь полны, как полная луна; кофе дают ему не чистое, а пополам с молоком, и он, бедняжка, должен наравне со всеми пить вино, потому что в том отверженном крае вода неизвестна. Родные бега сообщили это письмо визирю, который представил его падишаху. Халеф заплакал о горестной судьбе своего брата. Несколько дней не выходил он из гарема, предаваясь там глубокой печали: более всего огорчало его неслыханное унижение, до которого был доведен принц благородного рода ширван-шахов, обреченный неверными целовать женщинам руки и плясать с такими созданиями! Любовь к брату и личная гордость побуждали его озаботиться облегчением участи угнетенного пленника. Женясь на дочери свирепого короля ляхов, он надеялся прекратить эти поругания при помощи родственных отношений и хотел тотчас после свадьбы отправить к нему посольство. По мнению летописца, именно это и заставило Халефа поспешно согласиться на все условия панны Марианны, хотя автор и не отвергает, что страстная любовь падишаха к прекрасной дочери неверных много участвовала в этом достопамятном происшествии.

Панна Марианна согласилась на благоразумные требования Халефа и, впервые поцеловав своего владыку, заиграла ему на испанской гитаре, найденной в гареме крымского хана. Халеф расплакался. Восточные плачут беспрестанно.

Привесть, однако ж, в исполнение все ее условия было довольно трудно. Следовало опасаться, с одной стороны, формального восстания в гареме, с другой, негодования многочисленного сословия ханжей в народе. Халеф прежде всего сообщил свои намерения главному евнуху и верховному визирю, поручая тому искусно приготовить умы в гареме к великим преобразованиям, другому поправить общее мнение в городе к постижению столь лестного для всего Ширвана события, каково бракосочетание непобедимого падишаха ширванского с единственною дочерью могущественного короля всего Франкистана. Ахмак-Ага, сообразив дело на месте, как человек дальновидный, предложил весьма простое средство к отвращению взрыва в гареме: выдать жен за визирей, а невольниц, которых считалось до осьми сот, за богатейших мирз и бегов, на правах панны Марианны, а именно с преимуществом для каждой из них считаться полною хозяйкою в доме своего мужа под особенным покровительством государя, которому они могут во всякое время приносить жалобы на тиранство своих супругов. Эта мера чрезвычайно понравилась Халефу, и он сам лично занялся составлением разрядных списков ширванских бояр и богачей, между тем как главный евнух сочинял аналитический указатель всех жительниц гарема, с распределением их на классы, по возрасту, красоте и характеру, чтобы падишах в своем правосудии мог наделить каждого из своих служителей женою по его заслугам. Труд был исполинский; дело требовало самых тонких соображений, и Халеф-Падишах, говорит ширванская летопись, проработал со своим главным евнухом круглый лунный месяц, пока привел в ясность все сокровища своего гарема и совестливо устроил судьбу каждой и каждого.