Записки довоенных времен. Без войны и «короны»…

То есть сначала нас загнали в сырьевые отрасли, максимально обеспечив гарантированные похороны в стране всего, что смогли, высокотехнологичного. Атомная индустрия уцелела случайно. Что осталось, поставили де-факто под контроль, похоронив машиностроение и подсадив на иглу западного оборудования, как ту же гидроэнергетику. Спасибо Чубайсу. Боролся за капитализм против «красных директоров»? Ну, победил. И «Сименс» со своими турбинами нас победил. Так что в случае чего, грохнуть у нас всё, что за последние тридцать лет в партнёрстве с Западом было построено, не вопрос. И воевать не надо. Сами накроемся – и быстро.

На следующем этапе опускаем российских экспортёров и имеем их, как детей, под каким угодно предлогом. Экология? Отлично! Нас же никто не заставлял подписывать Монреальский протокол и лезть в Парижское соглашение, из которого умный Трамп вышел. Мы туда сами ломанули. Наше начальство очень-очень хотело в приличном обществе пребывать. Ему не до страны было. Учёные подписывать отказались, так оно послов напрягало. Кому нужны те учёные? Раздражают только. По судьбе Академии Наук заметно. Что дальше будет, понятно по судьбе российского гражданского авиастроения и титановой отрасли, которая теперь не более, чем пристройка к «Боингу». Как и вся страна, за минимальными исключениями, есть сырьевая база и обеспечение первого передела для западной промышленности.

Тю-тю, Гриня, говаривал в аналогичной ситуации Ефим Копелян в роли атамана Бурнаша, в «Неуловимых мстителях». И очень похоже, что на самом деле тю-тю. В лучшем случае банкротят локомотивы промышленности, чтобы себе прибрать. В худшем, чтоб и следа от них не осталось, таких, как есть, при полном сочувствии и содействии этому процессу со стороны нашего финансово-экономического блока и его политической крыши.

С Китаем труднее, но американцы их торпедируют, как могут, всерьёз начав «декитаизацию» мира, начиная с Канады, Японии и стран ЕС. Европейцы барахтаются, но куда они денутся? И в вопросах сотрудничества с Россией куда они денутся? Мы не Китай. Во всех смыслах, включая наличие стратегии, политической воли и чисто экономическим показателям. Нас в 90-е так завалили… Впрочем, с Японией в те же годы то же самое произошло. И не только с ней. Ничего личного, просто бизнес.

И тут вопрос: кто конкретно, ПОФАМИЛЬНО крышует унасекомление отечественной промышленности в НАШЕМ истеблишменте, и в чью именно пользу? Сколько ещё лет или десятилетий это будет продолжаться? Какие отрасли и сферы деятельности эти люди уже накрыли медным тазом и ещё накроют? Такая вот облегчённая, первичная ревизия итогов последних трёх десятилетий. Без расстрелов, массовых посадок и, пока, без конфискаций. Без военных сценариев в адрес организаторов происходящего – тоже пока. Сколько страна это терпеть будет, превращаясь, судя по всему, в глазах её «партнёров» из страстотерпца, в образе которого мы сами себе представляемся, в обычного терпилу?

Неприятные вопросы? Невежливые? Других не осталось. А скоро и никаких не останется. Довели страну, паразиты, до цугундера. Интеграторы России в Европу и цивилизованное сообщество, мать их за переднюю, заднюю и все прочие ноги. Как начали с Горбачёва, дай ему Г-дь всё то, что ему основная масса населения желает, так до сих пор покончить с этим не могут. Ничто нас не учит, даже Украина. Всё кажется, что с нами такого быть не может и не будет. А почему?! На чём пока тему и завершим. Всё равно никто ни на что и ни за что отвечать не будет.

* * *

Жил-был в Москве мужик. Мордастый, блондинистый, глазки с прищуром, хитрые. Кожей бел, в конопушках, роста среднего. На первый взгляд, просто жирный мужик с пивным брюшком и зеркальной болезнью, когда мужское достоинство только в зеркало видно. Ходил медленно, с одышкой. Задрёмывал легко. Мог и за рулём на дороге задремать. Шея толстенная, на шее цепка золотая, кручёная, с магендовидом. Еврей, стало быть. Говорил негромко, спокойно, с ехидцей и подвыпертом, но всегда оч-чень вежливо. Баркова наизусть шпарил, матерный вариант «Евгения Онегина» цитировать любил. Бродского. И Киплинга, к стихам которого относился трогательно. Особенно насчёт «бремени белого человека», на что были у него свои причины.