Записки драгунского офицера. Дневники 1919-1920 годов

Нападение было смелое и предательское. Один из главных разбойников, одетый в офицерскую форму, обошёл наши посты, некоторые из них снял, узнал пропуск и пароль. Затем подошли к рассвету цепи товарищей и сразу напали на дом, где жил вр. <временно> командующий нашим полком полковник кн. Вахвахов (переяславец [32]). Забросали дом ручными гранатами, застрелили наповал князя, тяжело ранили полковников Лельевра и Бастамова. Затем почти одновременно атаковали эскадроны, дома офицеров и прочих жителей Завода. Все растерялись. Корнет Накропин был смертельно ранен в живот осколком бомбы.

После первой паники началась отчаянная защита. Конечно, эскадрон новобранцев, почти безоружных, был захвачен почти целиком. В других зданиях Карцев, Счастливцев, Врангель, Кусов, Юзвинский и другие наскоро устраивали баррикады, стреляли из окон, дверей, из-за каменных заборов и углов зданий. Артиллерия наскоро запрягла лошадей и карьером выскочила из ворот под самым носом удивлённых «товарищей», успевших только дать залп вдогонку.

Ездовые подвезли орудия к самому берегу моря – единственному месту, где ещё можно было защищаться, т.к. Завод был уже почти весь занят, а город был также отрезан цепями большевиков. После первых же выстрелов, довольно, кстати, удачных, «товарищи» замялись, тем более, что стало уже светло, а от каменоломен они оторвались уже довольно далеко. Этой заминкой воспользовались остатки наших, сделали нажим, прорвались к морю, к орудиям и там залегли.

Когда я прибыл, всё было уже спокойно: подбирали убитых и раненых, узнавали, кто жив, кто в плену. Рассказывали друг другу, кто как спасся и разные эпизоды боя. Чудом спасся полковник Счастливцев. Его припёрли в угол какого-то здания и дали по нём залп. Он стоял боком, и четыре пули чиркнули по его серому офицерскому пальто как раз против живота, оставив четыре царапины. Он выстрелил. Потом была брошена бомба. Когда дым рассеялся, его уже не было: он воспользовался им и бежал. Действительно, подвезло человеку!

Бастамов ранен в грудь, плечо раздроблено, и кровь идёт сильно. Лельевр ранен тяжело в ноги. Пропало около <цифра отсутствует> человек и два пулемёта. Пулемётчики вместе с взводным (или вахмистром) Потаповым сами предались красным.

В общем, разгром полный, и теперь в Аджимушкае под землёй идёт ликование.

Керчь. Завод

Апрель 1919 г.

Полуденное солнце жарко припекает, и ослепительно блестят белые стены рабочего городка. Резко выделяются красные черепицы. Около крайнего со стороны Аджимушкая домика находится застава. Офицеров при ней трое: Карцев, Люфт и я. Задача у нас нелёгкая: надо уследить за тем, чтобы от нас никто не перебежал к «товарищам» и чтобы нас не захватили врасплох. Дело идёт к вечеру. Скоро придётся выставлять секреты и полевые караулы.

А что толку в этих секретах? Ведь достаточно, чтобы оказалось двое негодяев в них, и «товарищи» свободно пройдут никем не замеченными! А такие двое уже имеются: это Башков и Журов… Про них мне всё рассказал охотник Голосовский, человек верный.

Он слышал разговор весьма характерный, в котором участвовали двое упомянутых драгун и третий – Герман. Говорилось, что в случае нападения сохрани, Боже, стрелять, а лучше прямо броситься на офицеров, обезоружить их и перейти к большевикам. Миленькие разговорчики!! Можно ли воевать после этого?

Но делать нечего. Башкова и Журова пошлю как связь к соседним частям. Если желают перейти, то пусть лучше переходят скорее; двумя мерзавцами меньше будет… А в охранение выставлю более надёжных.

А кто эти «более надёжные»? Голосовский, Диденко, пожалуй, Цибульников… А остальные? Щербина мне определённо не нравится; его брат – также; остальные не то что перебегут, но драться особенно упорно тоже не станут, просто ходу дадут. Придётся самому всю ночь обходить посты.

А ночь тёмная и безлунная. Сырость и роса такая, что трава вся сегодня, как тёмное серебро. Вдали горят высокие фонари Завода и слабо освещено небо над городом.

Керчь. Крепость

Май 1919 г. [33]

Опять крепость. Все мы несём дежурства по дивизиону. Ночью объезжаем верхом все посты. Их много: один у Морских ворот, затем у пристани, у Южных и Северных ворот, у Карантинных ворот, у Минного люнета и у Гауптвахты.

Гауптвахта вся переполнена. Здесь есть и арестованные за буйство и скандалы офицеры, и красные шпионы, и агитаторы, и просто уголовные особо опасные преступники. Ко вторым принадлежит Белоус, Павленко; к последней категории – убийцы семьи Золотарёвых: Стельман, Чудаков и ещё двое.

Дело Золотарёвых – дело кошмарное: целая семья была вырезана самым бесчеловечным образом. Сегодня передано по телефону, чтобы мы повесили этих господ. Они уже знают об ожидающей их участи, но держатся с удивительным достоинством: спокойно, но без вызова. К ним входит Ю. Абашидзе. Его почему-то на гауптвахте все даже любят. Убийцы просят, чтобы их не вязали, но Абашидзе на это замечает, вполне, впрочем, резонно, что рисковать не желает: «А вдруг удерёте? Чёрт вас знает…». Они улыбаются и обещают не удирать.