Записки драгунского офицера. Дневники 1919-1920 годов

4-й эскадрон рысью пошёл назад от церкви через плотину. Наш эскадрон сел на коней и за Голицыным и Рутковским рысью пошёл тоже к плотине на главную улицу. Когда мы подъезжали к плотине, затрещало сразу несколько пулемётов. Встретили всадника 1-го эскадрона. Оказывается, неприятельская пехота заняла уже чуть не полдеревни. Положение не из приятных. Масса конницы, стеснённая в улицах, крик, затерянные среди моря людей и лошадей пулемётные сани. Голицын совершенно растерялся, и если бы не Рутковский, дело могло бы кончиться хуже. Признаюсь, несмотря на всю его несимпатичность, он мне даже понравился. Подъехав к растерявшемуся Голицыну, он крикнул ему: «Теперь, г-н полковник, не время рассуждать, но действовать». И, выхватив шашку, повёл эскадрон за собой. Наши четыре пулемёта на санях выехали вперёд. Мы въехали на главную улицу. Промелькнули отдельные люди 4-го эскадрона, стреляющие через забор куда-то на запад. Промелькнуло несколько всадников, скачущих карьером по мокрой улице. Вылетев на окраину деревни, я приостановил коня, подождал несколько секунд, пока выехал эскадрон, тоже выхватил шашку и вместе с нашей лавой кинулся к пехоте на выстрелы.

Вместе со свистом ветра в ушах прожужжало несколько пуль. Какие-то фигурки промелькнули у крайних домов. Выскочила стриженая рыжая лошадка под офицерским седлом без всадника. Я оглянулся и невольно улыбнулся: от края и до края весь угол деревни охвачен огромной лавой – это наш эскадрон. Тёмная масса коней ещё толпится и выскакивает из улицы непрерывной струёй. Картина внушительная.

Постепенно тёмные пятна всадников, отчётливо, как будто вырезанные из тёмного картона, выделяясь на снегу, приходят в движение. Раздаётся сначала робкое, потом более громкое «ура». Сверкает одна, потом другая шашка. Затем вдруг все выхватывают оружие. Выходит красиво – совсем картинка для иллюстрированного журнала. Всё несётся, как вихрь; куда – в сущности, неизвестно, так же как и не выяснено количество красных.

Подо мной кабардинец Маклакова; он с места пошёл в карьер, и остановить его я не мог бы, даже если бы и хотел. Я тщетно стараюсь повернуть его направо – туда, где мелькают тёмные фигурки пехотинцев. Захватываю повод у самой головы, завязываю повод и обматываю его вокруг кисти. Всё это в течение нескольких секунд. Затем ещё раз оглядываюсь, вижу за собой несколько передних всадников. За ними скачет эскадрон, летят комья снега. Болезненно ноет левая рука, сдавленная поводом. Затем наклоняюсь вперёд и от быстроты движения уже почти ничего не вижу. Какие-то палки – должно быть, забор, угол хаты, кусты, задевающие за стремя, – и я во дворе. У стены несколько красноармейцев; один прижался к белой стене, винтовка у него опущена к земле. Несколько всадников рубят других двух, страшная брань висит в воздухе.

Проскакиваю дальше. Впереди полуоткрытые ворота; на полном скаку пролетаю. Сильная боль в колене. Это, очевидно, столб у ворот, за который я зацепился. Теперь скачу уже вдоль улицы. Кто-то на рыжем коне скачет передо мной и обдаёт комьями мёрзлой земли и грязи. Правый глаз уже не видит: он залеплен куском грязи.

Стрельба стихла, и лава уже проскакала за деревню. Я собираю эскадрон и поворачиваю на север. В чём же дело? Вот какие-то фигуры вдали бегут к Брусилову. За ними скачет наш взвод и приводит их обратно. Их всего девять. Немедленно их раздевают, снимают хорошие сапоги и шинели. Эскадрон тихо возвращается обратно, впереди шлёпают красноармейцы.

Постепенно выползают перепуганные жители; среди них есть раненые, кажется, две бабы. Оказывается, вот что случилось. Ничего не подозревающие красные, думая, что Карабачин не занят, послали 38 разведчиков – «батальона связи». Они натолкнулись на наш пост, и из них ушло только 3 конных, пешие попались все: 11 в плен, остальные зарублены. Комиссар их натолкнулся на графа Шамборанта (4-го эскадрона), убил под ним лошадь, выстрелил второй раз в упор, но винтовка дала осечку. Эту-то именно рыжую лошадку я и видел у края деревни. У нас в эскадроне ранен 1. В 4-м эскадроне убито 3 лошади, 1 ранена. К вечеру пехота выбила противника из Брусилова, причём захватила 1 пулемёт и много шинелей. Если бы не Голицын, мы бы захватили и орудия, и весь отряд.

Пришли мы обратно в Карабачин к 8 вечера, стали на старые квартиры и приготовились к ужину. Но опять не подвезло. Выступили на Водотый, Морозовку, Соловеёвку, в с. Дивино. Полусырой гусь попал прямо с блюда в кобуру седла. К 12 часам ночи прибыли. Лошади выдохлись совершенно.

с. Дивино

19 ноября 1919 г.

Слышна стрельба. Ночью противник снова выбил наших из Брусилова. Это важный коммуникационный пункт, и красные боятся быть отрезанными от Ходоркова, где их вторая группа. Наша задача теперь дождаться Лабинского казачьего полка, двинуться на север снова, захватить Брусилов, но на этот раз уже полностью забрать весь их отряд вместе с орудиями. Задача интересная и вполне выполнимая.

Снова почему-то поседлали лошадей и запрягли обозных коней. Дело идёт к вечеру, и мы едва ли выступим.

с. Козичанка

20 ноября 1919 г.