Записки еврея

 -- Не прикажете ли, вознегодовала мать: -- не прикажете ли мнѣ вести своего сына какъ медвѣдя напоказъ? Это что за порядки такіе? Женихъ пойдетъ первый въ невѣстѣ, по татарски, что ли?

 По поводу этого щекотливаго вопроса пошли безконечныя дипломатическія пренія между прихвостнемъ и нашими адъютантами.

 -- Перестаньте спорить, господа, рѣшила мать: я не пойду первая. Мы отдохнемъ и снова уѣдемъ назадъ.-- Мать не шутила; это можно было заключить изъ ея рѣшительнаго тона и жеста. Прихвостень побѣжалъ на половину невѣсты, а за нимъ отправился и грустный шадхенъ. Чрезъ минуту оттуда послышался сердитый женскій голосъ. Это былъ голосъ моей будущей тещи. Она тоже не соглашалась уступить.

 Мать моя злилась и ругала чванливыхъ сосѣдей, а больше всѣхъ -- шадхена, заварившаго всю эту кашу. Хайклъ пасовалъ передъ моей матерью и боялся ее урезонивать. Я, начитавшись романовъ и зная, какимъ почетомъ и уваженіемъ пользуются въ Европѣ женщины вообще, а невѣсты въ особенности, не могъ оправдать каприза моей гордой матери.

 -- Маменька... мнѣ кажется... началъ я робко: -- мнѣ кажется, что...

 -- Что?! напустилась она на меня, не давъ кончить фразы:-- Что? Тебѣ кажется... что я должна идти кланяться твоей будущей женѣ? Браво, мой милый сынокъ! ты еще въ глаза не видалъ этой цацы, а уже унижаешь мать!

 Я посмотрѣлъ въ ту сторону, гдѣ сидѣлъ Хайклъ, ожидая его вмѣшательства, но его не было уже въ комнатѣ. Я былъ въ отчаяніи, что опечалилъ мать. Мать плакала и вытирала слезы. Я не знаю, чѣмъ бы все это кончилось, еслибы вдругъ не раздался страшный трескъ въ нашей комнатѣ, отъ котораго я и мать разомъ вздрогнули. Мы повернули испуганныя лица въ ту сторону, откуда этотъ трескъ раздалея; намъ показалось, что ветхій потолокъ обрушивается на насъ, но потолокъ оказался на своемъ мѣстѣ. Дѣло объяснилось тѣмъ, что двери, отдѣлявшія насъ отъ нашихъ сосѣдей, были разомъ сорваны съ петель сильной рукой находчиваго Хайвеля. Никогда я не забуду этой комичной минуты, заставившей мою мать покатиться со смѣха. У открытыхъ дверей стоялъ, красный какъ ракъ, Хайклъ, таща за руку пожилую еврейку съ морщинистымъ лицомъ и съ черными глазами. Еврейка эта упиралась всѣмъ корпусомъ, какъ норовистая кляча; за ней, на второмъ планѣ, обрисовывались сконфуженныя лица сѣдоватаго еврея невысокаго роста, дѣвушки въ ситцевомъ, ваточномъ капотѣ, прихвостня и нашего шадхена. Замѣтивъ смѣхъ моей матери, еврейка начала еще больше упираться и вырывать свою руку изъ желѣзныхъ лапъ Хайкеля. Но мать разомъ превратила эту странную сцену. Она подбѣжала къ двери, и оттолкнувъ Хайкеля, очень любезно протянула сосѣдкѣ руку. Еврейка, польщенная этой любезностью, засмѣялась и, безъ околичностей, кинулась въ объятія моей матери. Раздались самые звонкіе поцѣлуи, сопровождаемые китайскими церемоніями и стереотипными фразами. Всѣ лица разомъ прояснились.

 -- Давно бы такъ, пропыхтѣлъ Хайкель.-- Не даромъ пословица гласитъ: у женщинъ волосъ длиненъ, а умъ коротокъ.

 За эту любезность онъ получилъ порядочной тумакъ отъ матери, развеселившій всю почтеннѣйшую публику. искреннѣе всѣхъ хохотала дѣвушка въ ситцевомъ капотѣ. "Она, какъ видно, совсѣмъ не застѣнчиваго десятка", подумалъ я: "отчего же мнѣ такъ неловко?" Я осмѣлился искоса посмотрѣть на нее, но встрѣтивъ ея смѣлый взглядъ, опустилъ глаза и больше не рѣшался уже на подобный подвигъ. Я убѣдился въ одномъ, что она красива той простой, обыденной красотой, которая обусловливается свѣжимъ цвѣтомъ лица, румяными пухлыми щеками, округлостью правильнаго лица и полнотою формъ тѣла.

 Я не хочу пускаться въ подробную рисовку матери и отца моей невѣсты. Скажу только, что будущій мой тесть, приступившій немедленно ко мнѣ съ разными учеными вопросами и разспросами, показался мнѣ добрякомъ, будущая моя теща представлялась грубой и злой.

 -- Что это ты, мой милый, такой блѣдный? У тебя, кажется, здоровье плохое? приступила она ко мнѣ съ первыхъ словъ.

 -- Нѣтъ, я здоровъ, отвѣтилъ я нерѣшительно.

 -- Онъ, кажется, у васъ болѣзненный? замѣтила она моей матери.

 -- Да, какъ видите, въ дровосѣки не годится, срѣзала ее мать.

 -- Талмудъ не свой братъ, весело вмѣшался мой будущій тесть: -- онъ жиру не придастъ. Что-жь? червямъ меньше достанется.

 Эта гамлетовская мысль показалась его супругѣ почему-то неумѣстной.

 -- Ты всегда съ своими червями, смертью и адомъ. Супругъ поджалъ хвостъ и обратился къ Хайкелю.

 -- Не мѣшало бы проэкзаменовать моего будущаго зятюшку, какова сила его въ талмудѣ? Какъ вы думаете, а?

 -- А кто его экзаменовать будетъ, позвольте спросить? сказалъ Хайклъ грубо и сердито.-- Не вы ли?

 -- Нѣтъ. Сознаюсь, я слабъ на этомъ пунктѣ, хотя и маракую кое-какъ. А вотъ этотъ! указалъ онъ на прихвостня.

 -- Этотъ? спросилъ Хайклъ, презрительно тыкая на него пальцемъ.-- Хорошо. Но я, прежде всего, его самаго проэкзаменую.