Записки фельдшера

— Да побожусь!

— Верю-верю, не надо. Продолжай. И ровнее клади.

Я поворачиваюсь к нему лицом. Мужик грязен и вонюч до невозможности, посему я просто благословляю лето и возможность открыть окно в машине. Иначе бы точно задохнулись, пока его везли. Этого товарища нам подкинуло отделение милиции в поселке Кипарисовый, в сорока километрах находящегося от Центра. Это зона работы не нашей подстанции, но психиатрическая бригада у нас на весь город одна, поэтому приходится кататься. Оно бы и ничего, да долгое петляние по приморскому серпантину, да еще в такую жару, когда куры ночью несутся вкрутую, в громыхающей «газели», ползущей со скоростью безногого калеки — удовольствие ниже среднего. Ну, и сам пациент, разумеется, тоже не добавляет оптимизма. Классическая delirium tremens[12], прямо как в учебнике. Согласно данным анамнеза, охотно представленным местным шерифом Аниськиным, данный индивид беспробудно пил в течение месяца с лишком, зарабатывая деньги на сдаче своего домишки отдыхающим, а сам ночуя, благо теплое время года, где придется, согласно погодным условиям. Был арестован за административное правонарушение, которое он совершил на клумбу возле дискобара, за что и был закрыт в КПЗ на стандартные пятнадцать суток. И после трех дней вынужденной абстиненции случилось то, что должно было случиться в его беспробудно пьющем случае — бедолага стал ловить в камере змей, с кем-то громко и скандально разговаривать, грохотать кулаками по металлической решетке и плакать. Участковый, не сталкивавшийся с подобным ранее, все списал на вздорность характера и сначала пытался лечить недуг интенсивной мануальной терапией в виде подзатыльников и охаживания ребер дубинкой, но потом смекнул, что терапия не оказывает должного эффекта, и вызвал нас.

Дядька встретил нас, забившись под лавку в маленьком закутке, отгороженном от остального помещения металлической крупноячеистой решеткой из сваренной накрест арматуры, выкрашенной в казенный зеленый цвет. Мылся он, судя по виду и запаху, скорее всего, на свое совершеннолетие, а еще, в силу наличия алкогольного делирия и неизбежной гипертермии[13], был весь залит потом. Иными словами, силой его тащить в машину ни у меня, ни у Сереги никакого желания не возникло — перчатки бы не помогли, тут скорее нужен костюм химзащиты. Поэтому, как обычно, обманули.

Долго я фыркал, читая функциональные обязанности фельдшера психиатрической бригады, за знание которых расписывался еще при поступлении на работу. Тогда все принял за чистую монету, не зная специфики профессии, все казалось разумным и логичным. Теперь бы я с удовольствием взял эту макулатуру и сходил бы с ней по большим физиологическим делам… впрочем, нет. Гораздо охотнее я бы взял того, кто это все сочинил, запихал бы его в машину психбригады и заставил бы сутки работать строго по написанному, согласно каждому пункту. А утром отвез бы растерзанное тело в заведение «Земля и люди». Иначе бы не получилось. Согласно обязанностям, больных обманывать нельзя. Дескать, хуже будет. Но и силу чрезмерно применять к ним тоже нельзя, они же не преступники, а больные люди. Все вроде бы логично, ad impossibillia nemo obligatur[14], разве нет? Вот только как работать-то, чтобы и самому не пострадать при этом?

Складно было на бумаге, да забыли про овраги. А они глубоки бывают, можно и ногу сломить.

— Чего залез? — поинтересовался я, натягивая перчатки.

— Тссс… — прошипел наш подопечный. — Не спугни!

— Кого?

— Да тихо ты! Она же улетит!

— Кто улетит? — шепотом заговорщика спросил Серега, доставая вязку из кармана.

— Да инопланетянка, — оглянувшись, поведал мужик. — Я ей место уступил… ну, всю ночь ее туда-сюда, это… понял, короче? А сейчас жениться хочу.

— На ней? — участливо поинтересовался я.

Мужик кивнул, залез пальцем в рот и стал сосредоточенно что-то там искать. Наш врач, Анна Викторовна, покачала головой. Часто наши «белочники» что-то ищут во рту — то шелуха от семечек им там мерещится, то рыбья чешуя, которую все никак не могут достать.

— Что ты там во рту потерял? — спросила она. — Семечка прилипла?

— Да нет, волос растет, — досадливо отмахнулся мужик, цапая грязными пальцами язык, белый от налета. — Дергаю, а он снова вырастает.

— Ладно, мальчики, — кивнула врач. — Я с участковым поговорю, а вы давайте работайте.

Мы синхронно мотнули головами в согласии и зашли в камеру.

— Звать-то тебя как, Казанова?

— Э?

— Как тебя зовут, спрашиваю?

— А, этот… Альберт.

— Ну, тогда поехали, Альберт.

— Куда?

— Как — куда? — удивился Серега. — Брак ваш регистрировать.

— Не-е, вы чё, она же улетит!

— Никуда она не улетит, — успокоил я. — Мы защитное поле поставили, сутки продержится, а тут дел на пару часов.

— Не, мужики, я так не могу.

— Альберт, ты что, охренел? — спросил Серега, занимая позицию слева от него. — Ты хоть понимаешь, что ты сейчас говоришь?

— Нет, не понимает, — включился я. — Альбертик, родной мой, ты хоть башкой своей догоняешь, что ты Конвенцию Четырех Созвездий нарушил?

— Кого? — ошарашенно спросил мужик.

Новость, правда?