Записки филиппинки (сборник)

Люся вся пунцовая, с белыми проблесками меж жировых складок, поминутно обливает себя водой из бутылки «Миргородська негазована». Капроновое парео с морским рисунком, повязанное у нее на шее, прилипает и еще больше парит. И похожа Люся на аппетитную шпикачку, с красными ручками и ножками, которую достали только что из кипящей кастрюльки. И вся она лоснится в кожуре. Требует горчички с пивком.

По воздуху летают чайки, песок и колючки-перекатиполе.

Раньше, говорят, это была лесостепная зона, где водились слоны, носороги, олени. Но человек вырубил лес. Осталась степь. Поэтому ни хоботных, ни копытных в Оленевке мы не видели. Олени здесь тоже не пробегали. А вот на степных склонах пасутся бараны.

Мы идем мимо лимана с лечебной грязью, где кучкуется народ, до головы перемазанный густой черной жижей. Аромат от гниющего ила отвратный. Люся брезгливо зажимает нос и ускоряет шаг.

– Это че здесь? Канализацию прорвало? – уже третий раз за три дня, что мы на море, вопрошает Люся.

Оставив ее вопрос без ответа, я торможу и тоже обмазываю жирной грязью колени, бедра. И вроде мне не надо, но дурной пример цепляет.

Море удивительно чистое, прозрачное. Я купаюсь в пенистых волнах, бросаясь с головой в стихию. Зову Люсю. Люся боится волн, она, как поплавок, прыгает на мели у песчаного берега. Держится руками за канат, к которому привязан красный буек.

– Барана хочу. Евонное мясо очень полезно, – говорит мне Люся, поплевывая косточками от вишни, когда мы уже залегли под навес.

Я нервно дергаюсь от такой интерпретации великого и могучего. Переворачиваюсь на спину, но деликатно молчу. Местечковые слова – это ж соль языка!

Достаю бутылку с водой.

– У вас баранина такая дешевая. Шестьдесят гривень за кило! Это же почти на пятьдесят процентов ниже, чем у нас, – доканывает пакет с вишней Люся и удовлетворенно добавляет: – Мне вишня от запора очень помогает.

Я давлюсь водой, вскакиваю с места и зло смотрю на море, чистое и прозрачное. За три дня, что я с Люсей, я уже знаю обо всех ее желудочно-кишечных тайнах. И уже устала переключать ее разговор на птичек-цветочки.

– Люся! Говорим только о птичках! О прекрасном! Ну, мы же на море!

– Ой! Опять я не то говорю! Извини! Ты мне делай, делай замечания! Меня сын с невесткой – они психологи – тоже ругают, чтобы я говорила только о хорошем.

Я уныло смотрю на Люсю, на ее крупные уральские черты лица и очень сомневаюсь, что в нашем дальнейшем общении тема ЖКТ [2] будет обойдена.

– Завтра рано утром на рынок пойдем, – наигранно весело говорит Люся, переключаясь на другую тему.

– Зачем рано?

– За бараном.

– Так давай сейчас, после пляжа.

– Сейчас тудой поздно. Вряд ли баран будет. Та-а-кой дешевый баран! – цокает Люся языком.

– Люся, будь оптимисткой! Будет и сегодня баран! Не для всех он такой дешевый!

– Нет. Уже поздно-то! Завтра утром! – настаивает Люся и покупает у пацана, разносчика местных лакомств, шашлык из креветок.

Пацан загорелыми руками берет деньги, а потом и креветок за их оранжевые брюшки и протягивает Люсе.

Люся смакует шашлычок, лежа на животе. Мне не предлагает. Потом переворачивается на спину и начинает жаловаться, что пузо ее распухло и газы не отходят. Я смотрю на Люсю глазами человека-рентгена, вижу весь ее перерабатывающий организм с забитой канализационной системой. И мне так и хочется взять вантуз и прочистить Люсю.