Записки физика-экстрасенса. Кн. 1. Болезни людей и принципы излечения

Вот так я поступил на курсы экстрасенсов, которые успешно окончил и даже имею диплом, свидетельствующий о том, что я там чему-то научился (и даже чему именно). На самом деле диплом дипломом, но «диплом не может заменить голову». Эта формулировка не моя, я ее прочитал когда-то и запомнил. Здесь совершенно та же история, что и с учебой в институте. Институт дает базовые знания и обучает методике самостоятельной работы с новым материалом и со справочниками. Остальное забывается очень скоро. Поэтому все, чему меня учила НК, я благополучно забыл, но спасибо ей за то, что она заложила в меня базовые знания и веру в Бога, как это ни странно звучит. Ты думаешь, читатель, именно эти трехмесячные курсы я буду называть Школой? Ничего подобного: о Школе – впереди, а это все еще Детский сад.

На первое занятие пришло человек двадцать. Мы сидели в подвальном помещении одной из московских школ. Этот подвал снимал «Фонд имени Л. Л. Васильева», сотрудницей которого была НК. Наша группа расположилась в большой комнате музея Фонда. Обо всех экспонатах этого музея я подробно рассказывать не буду. Меня, помнится, очень заинтересовал прибор для визуализации собственного биополя. Прибор выглядел следующим образом. Это был ящик в виде куба с ребром порядка 50 см, оклеенный изнутри черным бархатом, с открытым окошком 10x10 см. В плоскость этого окошка надо было поместить ладонь с разведенными пальцами. Внутри ящика имелись сильные лампочки, которые подсвечивали ладонь, но так, чтобы в глаза свет не попадал. Если вглядываться в пространство между пальцами, то на фоне черного бархата оно казалось белесым, как перчатка, надетая на руку. Однако эта перчатка «дышала», изменяя оттенок и толщину, если, разглядывая свою руку, ты думал о каком-нибудь эмоционально окрашенном событии или просто разговаривал на интересную тему с кем-нибудь рядом. Эффект точно был, но биополе ли это? Не знаю. Однако в этом помещении происходили и более занятные чудеса.

Мы сидим по периметру зала. Первое занятие. НК еще продолжает набирать слушателей. Входит какая-то девица, с интересом оглядывается и останавливает свой взгляд на НК. Та, естественно, прерывает занятие и спрашивает, что девице нужно. Дальше происходит бесподобный диалог.

– Не знаю, пришла ли я по адресу. Вы ведь учите экстрасенсорике?

– Да, мы занимаемся медицинской парапсихологией.

– Я даже не знаю. Вообще-то я – ясновидящая, мне бы надо к таким людям…

– Вы, конечно, выбирайте, что вам надо, но у вас сейчас времени маловато для занятий. Балансовый отчет на носу, а у вас конь еще не валялся. Так ведь?

Немая сцена из «Ревизора». Девица в ауте, мы – тоже. Откуда НК это узнала?

Если найдется недоверчивый читатель, конечно, он скажет, что девица была подставной фигурой, что с ней договорились и т. д. Я не могу с ним спорить, у меня нет доказательств, что НК тогда не сыграла, хотя лично я уверен, что эта сцена была натуральной – НК не сыграла, а блеснула. У меня нет доказательств, и даже то бесспорное для меня лично, которое я держу в кармане и сейчас извлеку, даже оно недоверчивого человека не убедит. Предъявляю доказательство: я сам, начиная с какого-то времени, умею делать подобные чудеса. Это называется яснознанием, и о нем мы будем подробно говорить, но несколько позже.

Люди устроены странно. Если им рассказать про балансовый отчет, они добродушно посмеются и не поверят. А если про научную интуицию (а это есть частный случай общего явления яснознания), то реакция будет совершенно другой: «Так то ученые, у них все возможно!»

Кстати, о научной интуиции. Занимаясь долгие годы научной работой, я давно понял, что ученый талантливый отличается именно интуицией или знанием ответа задачи до начала ее решения. В научных кругах существует легенда, которую есть смысл в этой связи вспомнить.

Был очень талантливый, почти гениальный физик-теоретик Л. Д. Ландау. В середине XX века у него в институте каждый четверг (кажется) проходили семинары, на которых делали доклады «посторонние» теоретики. Пройти апробацию у Ландау было огромной честью, и многие стремились преодолеть этот рубеж. Но и трудности были непомерные. Докладчик только начинал писать формулы, чтобы поведать об открытии, а Мэтр, бывало, неожиданно произносил что-то вроде: «Дальше не надо – чепуха!» И все. Отмываться приходилось годами, а жизнь теоретика коротка. И вот однажды…