Записки Флэшмена. Том 1.

Так что я возносил вместе с семьей молитвы, сопровождал их в церковь, слушал пение мисс Агнес по вечерам, помогал мисс Гризель с уроками, старался поддерживать беседу с миссис Моррисон — оная сводилась к сплетням и злопыхательству по отношению к ее знакомым из Пэйсли, — был посвящен мисс Мэри в таинства разведения садовых цветов и терпел брюзжание старого мистера Моррисона по поводу состояния дел в торговле и некомпетентности правительства. Среди этих «бурных» радостей солдатской жизни мне иногда удавалось перекинуться словечком с мисс Элспет, и я обнаружил, что ее умственные способности не поддаются никакому описанию. Но она была так желанна, и при всей набожности и страхе перед адским пламенем, с детства вколачиваемых в нее, в улыбке и очертаниях нижней губы мисс Элспет мне почудились какие-то проблески игривости, и уже через неделю я был уверен, что она влюблена в меня по уши. И неудивительно: такие головокружительные и статные молодые офицеры — большая редкость в Пэйсли, а кроме того, я был само очарование.

Как бы то ни было, «присесть — не значит прыгнуть», как говорят в кавалерии, а моя проблема заключалась в том, чтобы встретиться с мисс Элспет в подходящее время в подходящем месте. Весь день я проводил в напряженных занятиях с ополченцами, а вечером родители сидели над ней, как приклеенные. Хуже всего, думал я, что они, похоже, уже достаточно доверяли мне к тому времени, и от этого мое нетерпение только усиливалось, а желание становилось почти неудержимым. Случай распорядился так, что ее отец самолично помог привести дело к благополучному разрешению, — и изменил тем самым всю мою жизнь, да и ее тоже. И все это потому, что Джон Моррисон, похвалявшийся своим бесстрашием, сделался вдруг кротким, как ягненок.

Это произошло в понедельник, девять дней спустя после моего прибытия. На одной из фабрик началась свара: молодому рабочему оторвало станком руку, его товарищи подняли большой шум, митингующие выплеснулись через фабричные ворота на улицы города. Этим бы все и закончилось, если бы какой-то придурок из муниципалитета не потерял голову и не затребовал вызвать войска «для подавления очага бунта». Я отправил присланного им гонца восвояси: во-первых, потому что не видел опасности от митингующих — хоть там было в избытке потрясаний кулаком и обещаний оторвать головы; во-вторых, потому что не в моем обычае наживать самому себе головную боль.

Митинг, как и следовало ожидать, разошелся, но не ранее, как тот самый чиновник устроил панику, распорядившись запереть все лавки и закрыть окна ставнями и натворив еще бог знает сколько глупостей. Я прямо в глаза заявил ему, что он идиот, отдал сержанту приказ распустить милицию по домам (но быть готовыми прибыть по первому зову) и поскакал в Ренфрью.

Там я обнаружил Моррисона в состоянии крайнего отчаяния. Он поглядел на меня из-за двери, бледный, как мел, и спросил:

— Именем Господа, скажите, они идут? Почему вы не во главе своих войск, сэр? Неужели нас всех убьют из-за вашей халатности?

Я ясно дал ему понять, что никакой опасности нет, а если даже и есть, то его место — на фабрике, а обязанность — поддерживать порядок среди своих рабочих. При этих словах он истерически засмеялся. Будучи сам недюжинным трусом, я никогда не видел такого испуганного человека, могу заявить со всей ответственностью.

— Мое место здесь, — заныл он. — Я должен защищать мой дом и близких!

— Мне казалось, они сегодня в Глазго, — сказал я, входя в холл.

— Моя крошка Элспет осталась здесь, — простонал он. — Если толпа ворвется сюда…

— О, Боже, — вскричал я, выведенный из терпения идиотами типа того чиновника и Моррисона. — Да нет никакой толпы. Все разошлись по домам.

— И вы думаете, они там останутся? — завопил Моррисон. — О, они ненавидят меня, мистер Флэшмен, будь они прокляты! Что будет, если они придут сюда? Что будет со мной и моей бедной крошкой Элспет?

Бедная крошка Элспет сидела у окна, любуясь на свое отражение в стекле и не обращая внимания на шум. При взгляде на нее мне пришла в голову превосходная идея.

— Если вы так волнуетесь за нее, почему бы вам не отослать ее в Глазго, к остальным? — спросил я, стараясь не подать виду.

— Да вы с ума сошли, сэр? Одна, на дороге, как же так?

Я выразил готовность в целости и сохранности доставить мисс к ее матушке.

— И бросить меня здесь? — возопил он. Тогда я предложил ему тоже поехать. Но старик отказался: позже я догадался, что у него в доме, по всей видимости, был тайник с деньгами.

Он еще довольно долго бурчал и охал, но в итоге страх за дочь — совершенно безосновательный в части толпы, — взял верх. И вот мы уселись в двуколку, я был за кучера. Мисс Элспет весело улыбалась при мысли о прогулке, а ее преданный папаша провожал нас последними наставлениями и испуганными воплями.

— Позаботьтесь о моей бедной крошке, мистер Флэшмен, — причитал он.

— Позабочусь, сэр, — отвечал я. И сдержал свое обещание.