Записки Флэшмена. Том 1.

Пока они занимались своими адскими приготовлениями, я скорчился в три погибели, не видя ничего, кроме черных мускулистых рук, которые скребли ножом косточку тангина; серые пористые хлопья сыпались на блюдо, на котором уже лежали три кусочка высушенной куриной кожи. Вот он, мой смертельный яд. Один из стражей рывком поднял меня и скрутил за спиной руки; второй поднес к моему лицу блюдо. Он ухватил мою челюсть, но остановился, когда королева вдруг заговорила. Но нет, это не была отсрочка – она сделала знак одной из служанок, и все замерли – я, в частности, с выпученными глазами, устремленными на гадость, которую мне предстояло глотать, а девушка тем временем вышла и вернулась с кошелем, из которого королева торжественно отсчитала Вавалане двадцать четыре доллара. При этой финальной церемонии, знаменующей их слепую приверженность букве своего языческого обряда, нервы мои не выдержали.

– Нет! – взвизгнул я. – Отпустите меня! Я все скажу, клянусь, я расскажу все!

По милости Божьей, кричал я на английском, которого, кроме Фанкануникаки, никто не понимал.

– Сжальтесь! Меня заставили! Я расскажу…

Мою челюсть с силой оттянули, жестокие пальцы удерживали ее, и я ощутил, что рот мой наполняется отвратительным ароматом тангина. Я сопротивлялся, старался вытолкнуть эту гадость языком, но куски куриной кожи все-таки затолкали мне в глотку; сильные руки сомкнули мои челюсти и зажали нос. Я дергался, стараясь не глотать; горло горело огнем из-за отвратительного порошка, меня бил кашель, грозящий разорвать легкие. Все без толку. Я судорожно глотнул… и оказался свободен. Рыдая, в панике от мысли, что умираю, я пытался срыгнуть, но даже в этот миг ухитрился отметить заинтересованные взгляды Ваваланы и стражников и холодное равнодушие существа, неподвижно сидящего на троне.

Хватаясь за горящее огнем горло, я кричал и чувствовал, как стены комнаты медленно кружатся перед моими глазами; тут стражи снова схватили меня и поднесли к губам чашу.

– Buvez! Buvez! Пейте! Скорее! – шептал мне коротышка Фанкануникака.

И в меня хлынул целый поток рисовой воды, заливая рот и ноздри, намочив всю голову; похоже, даже легкие оказались полны жидкости. Я глотал и глотал, пока не понял, что вот-вот лопну, и не почувствовал, как исчезает отвратительное жжение во рту. И тут мой желудок содрогнулся в страшной конвульсии; за ней последовала другая, и еще, и еще. Скорчившись, я рухнул на четвереньки. О Б-же, если это смерть, то она стократ хуже, чем я того боялся! Рот мой распахнулся в крике, и тут из него хлынул поток рвоты такой силы, которой мне прежде не доводилось переживать. Рвало меня бесконечно долго; наконец я упал, совершенно без сил, жалобно скуля и совершенно равнодушный ко всему происходящему. Зато зрители поспешили подойти поближе.

Дело в том, что им предстояло выяснить самое интересное в испытании тангином: так ли, как надо, сблевала жертва? Да-да, это самый настоящий тест. Вас заставляют проглотить смертельный яд, накачивают рисовой водой, чтобы вызвать рвоту и ждут дальнейшего развития событий. Только имейте в виду – просто сблевать недостаточно, нужно ухитриться выкинуть обратно все три куска куриной кожи. Если таковое случилось – дайте пожать вашу руку, сэр, и держите шестипенсовик из кружки для подаяния. Если нет, это означает, что вы не прошли испытание, вина ваша доказана, и Ее Величество может располагать вашей шкурой по своему усмотрению.

Весело, не правда ли? И почти столь же логично, как процедура следствия, которую используют наши полицейские органы, разве что для обвиняемого более неудобно. По крайней мере, вам не приходится наблюдать с замиранием сердца за исследованием доказательств – вы слишком потрясены и измучены, чтобы переживать. Я лежал, кашляя и стеная, глаза мои были наполнены слезами боли. Тут кто-то хватает меня за волосы и поднимает на ноги; я вижу Вавалану, торжественно предъявляющего на всеобщее обозрение три мокрых куска, лежащих у него на ладони. Фанкануникака, светящийся от облегчения, кивает мне, но я еще слишком потрясен, чтобы уразуметь суть происходящего. Стражи хватают меня, перхающего и хнычущего, и заставляют опуститься на колени перед троном.[889]