Записки Флэшмена. Том 2.

Я, как бывает, забылся сном, что неудивительно, так как забавы с мадам Уиллинк способны изнурить даже Голиафа. Но спустя некоторое время я очнулся и, помятуя совет Спринга, начал раздумывать, не стоит ли, в знак бесконечной своей признательности, так сказать, устроить еще один раунд – ей идея явно придется по вкусу. Должно быть, сказались недели сугубого воздержания, иначе я предпочел бы наслаждаться столь необходимым после чертовски трудного дня отдыхом. Но едва я повернулся и стал наблюдать, как она прихорашивается у зеркала, аппетитная, как конфетка, в своих чулочках на поясе, то поймал себя на мысли, что идея и сама по себе не так уж дурна. И когда Сьюзи потянулась и принялась припудривать свои груди кроличьей лапкой, я воспользовался моментом и сграбастал ее. «О нет, Бичемп, – визжала она, – только не опять, честно. Признайся, развратник, ты же не собираешься в самом деле?…» Но я был тверд, как алмаз, если вы понимаете, о чем речь, и наступал, пока она не взмолилась оставить ее в покое – что означало, ясное дело, «ради бога, не останавливайся». Даже не знаю, откуда во мне взялось столько сил, поскольку – подумать только! – я заставил просить пощады не кого-нибудь, а саму Сьюзи. Но это случилось и, как я убежден, послужило причиной дальнейших событий.

Когда все закончилось, она, привалившись к каминной решетке, переводила дух и освежалась джином. После того как глаза вкатились на свою орбиту, она устремила на меня чувственный взгляд и проскулила:

– О боже, и зачем ты вернулся? Как раз в тот момент, когда я только-только начала оправляться после нашей разлуки.

И она опять зашмыгала носом.

– Жалеешь, что я пришел, да? – говорю я, ущипнув ее за ягодицу.

– Ты же сам прекрасно знаешь, что нет! – надувает губки она. – Я такая дура. Ведь понимала, что слишком привязалась к тебе тогда… в прошлом году, но… но только когда ты ушел, я… я… – тут она разревелась по-настоящему, и потребовалось несколько добрых глотков джина, чтобы хоть немного успокоить ее. – И тут… когда я увидела тебя сегодня в холле, то почувствовала… такую радость, и я… Ох, как глупо: в моем-то возрасте веду себя как шестнадцатилетняя!

– Сомневаюсь, что какая-нибудь шестнадцатилетняя способна вытворять такие штуки, – говорю я, а Сьюзи, хихикнув, шлепнула меня, после чего вернулась к своим излияниям.

– Я уже говорила однажды… Я знаю, что ты такой же, как все, и все, что вам нужно, это хорошенько покувыркаться, а я просто старая… ну, слишком зрелая дура, чтобы чувствовать к тебе то, что чувствую… Мне ли не знать, что ты не любишь меня… так, как люблю я… – Теперь слезы хлынули из нее как Уз[26] при паводке, стремительно снижая крепость доброго сорокаградусного напитка.

– Ох… мне так хочется думать, что тебе нравится со мной, даже больше… больше, чем с другими… – Она глядела на меня заплаканными зелеными глазами, губы ее дрожали. – Скажи, тебе… тебе и в самом деле нравится это… со мной… больше… да? Честное слово, когда я поймала твой взгляд в зеркале… ты смотрел на меня… ну, с такой нежностью…

Чушь собачья, разумеется, зато доказывает, насколько я был прав, предприняв повторный натиск. Когда берешься за дело, делай хорошо, и если Сьюзи желает покататься с тобой, пришпорь кобылку. Добрый час я распинался, как схожу с ума по ней и что не знаю никого, способного с ней сравниться – это было не такой уж ложью, – и шептал комплименты до тех пор, пока она не поцеловала меня нежно и не заявила, что я милый мальчуган. Я добавил, что тосковал по ней все эти месяцы, и тут ее взгляд сделался вдруг недоверчивым.

– Уверена, что ты быстро утешился, – фыркает она. – Это когда вокруг столько вертихвосток. Не мели чушь!

– Ну, были одна или две, – продолжаю я, зная, с какой карты заходить. – За неимением лучшего. И не говори мне, – в свой черед фыркнул я, – что какой-нибудь счастливчик не развлекал тебя в мое отсутствие.

Тут, знаете ли, она вспыхнула и начала кричать, что ничего, мол, подобного, как я только мог такое подумать! Но я видел, что ей нравится, и, подмигнув, спрашиваю: неужели совсем никого? Тут она раскраснелась еще пуще, заерзала и говорит, что не ее-де вина, коли некоторые уважаемые и богатые клиенты желают уделить мадам личное внимание.

– Ого, – говорю. – И кто бы это мог быть?

– Это тебя не касается, нахал! – хихикает она, тряся головой. Я помолчал, пока она не повернулась ко мне, потом сдвигаю брови и спрашиваю строго:

– Сьюзи, кто?

Она заморгала, и постепенно вся игривость исчезла с этого простого, милого личика.

– Ну-у, – протянула она, колеблясь. – Почему ты так смотришь на меня? Ты же не… не сердишься, нет? Мне казалось, ты просто шутишь со мной…

Я промолчал, только сердито пожал плечами, отводя взгляд, и она испуганно ахнула и схватила меня за руку.

– Эй, Бичемп! Неужто ты… ты подумал?.. Но нет, любимый, я бы никогда… Ну, в чем дело?

– Да ни в чем, – отрезаю я и играю желваками. – Ты права – это не мое дело.